Молодой человек не смог победить эмоции, запрокинул голову и захохотал. Все же, придя в себя, утер слезы:
– Да, этот камуфлет почище моего будет! Но все же я рад ему. Как это восхитительно -дергать судьбу за усы! Ведь сколько раз мог провалиться, да хоть вчера в «Дононе». Но все же, цена того стоит. Держать вас на невидимых ниточках, встречаться лицом к лицу и каждую секунду балансировать на грани разоблачения – разве это не прекрасно?! Какое счастье – вершить ход истории исподтишка!
Ванзаров шевельнул теми самыми «усами судьбы», стиснул пичуг и сказал:
– Кто я такой, чтоб вмефиваться в ход истории и божественное провидение. Пусть оно и рассудит. Выбираете одну птицу, поворачиваемся друг к другу спинами, чтоб осколками не поранить соперника, на счет «три» заводим ключики. Если повезет вам, предъявите Джуранскому фигурку и скажите: «По приказу вафего командира я отпуфен». Вас не задержат. Согласны?
– Если скажете, как разыскали птицу.
– На куче пепла лежал аккуратный клочок письма с приказом убить Менфикова и подписью Николая Берса.
– Правильно. И что?
– Нелогично. Стал искать настояфую улику. Нафел в глубине камина… Так как?
Юноша внимательно пригляделся к птичкам, что-то сравнил и выбрал из правой руки.
– Чем бы ни кончилась дуэль, хочу выразить удовольствие и сожаление, что мы были противниками. Если бы я не обещал… Нам бы вместе трудиться, горы бы своротили. Что уж теперь… Но если повезет вам, помяните мое слово: карьеру в полиции не сделаете. Хоть и наглец отменный, но порядочный человек. Вы романтик, Ванзаров… – Он неторопливо отодрал бутафорские усы и повернулся к окну.
Чиновник сыскной полиции пересек дверной порог, между ними осталось аршин десять, не меньше.
– Раз…
Где-то в доме тикали часы.
– Два…
Нет, в окно не прыгнет, гордость не позволит.
– Три…
Эта минута решила его участь. Ключик повернулся до упора. Феникс повел серебряной головкой и захлопал крылышками.
Августа 10 дня, после шести, +16° С.
Около особняка князя Одоленского
Кажется, хлопок? Нет, показалось. Приказ был отдан точный: ждать, в дом не соваться и следить за окнами. А приказы ротмистр выполнять умеет.
Мечислав Николаевич поправил сползший бинт, сурово огляделся, чтобы никто из агентов не заметил глупой промашки, и дал себе команду «стоять».
За парадной дверью послышалось движение. Брякнули внутренние створки, щелкнул наружный замок, лопнуло бумажное клеймо Ягужинского, и в открывшемся проеме проявился знакомый силуэт. Сюртук и.о. начальника сыскной полиции опять пострадал.
– Несчастный дом…
Сказал это Ванзаров с такой печалью, что у «железного ротмистра» заныло сердце. Помощник подоткнул проклятый бинт и озабоченно спросил:
– Что случилось?
– Бедный мальчик… Подумал, что полную птичку тяжелее держать, а значит, кулак напряжется. И попал на камуфлет. Я не должен был… Конечно, он убийца, но какой невероятный талант… Неужели гений совместим только со злодейством, ротмистр?
– Не могу знать… Да что произошло-то? Родион Георгиевич прижал феникса к груди:
– Последняя жертва.
– Кто?
– Мемнон…
– А кто это?
– Белый царь эфиопов, сын богини утренней зари Эос, погиб при осаде Трои.
– Ч-что?! – Ротмистр испугался, что мозг начальника не вынес испытаний.
Ванзаров вымученно улыбнулся:
– Все в порядке… Вызывайте Казанский участок, пусть они занимаются. Дело простейфее, никаких тайн. Юнофа свел счеты с жизнью, потому что прокутил состояние. Как его зовут, подумаю и сообщу позднее.
– Господин начальник, хоть расскажите, как дело распутали?
– Да вы и так все знаете, – устало отмахнулся чиновник сыскной полиции.
– Прошу вас!
– После, все после… – Ванзаров дружески похлопал Джуранского по плечу и пошел прочь, шаркая пыль парадными ботинками.
– Вы куда? – брякнул вслед верный помощник от напряжения рассудка.
– Спать…
Августа 10 дня, ближе к полуночи, похолодало.
Отделение по охранению общественной
безопасности и порядка,
Набережная реки Мойки, 12
Не спится служивым в такой час, все заботы одолевают. Вот один у ворот топчется, сторожит или дожидается кого, замерз весь, бедный, в шинельку укутался. Видать сердешному, курить хочется, а нельзя. Везде страдает душа христианская ни за что!
Тетка Ефросинья, приехавшая навестить сыночков на заработках, женщина дородная и душевная, собралась наградить солдатика пирожком, да он так зыркнул, что вологодская крестьянка поскорее унесла ноги. А полковник Герасимов закутал подбородок воротом армейской шинели. Ждал с полчаса, но гость что-то задерживался.
Но вот по набережной прошуршали шины. Угловатый силуэт шестиместного «Рено» с задернутыми занавесками на стеклах замер напротив ворот. Двое крепких господ в штатском соскочили с передних сидений – на третьем остался водитель – и перекрыли возможные подходы к мотору. Герасимов лично открыл дверцу, выпрямился и отдал честь.
– Ну, что вы, голубчик, нашли место и время, – тихо пожурил его приятный голос.
Из кабины вышла невысокая фигура в офицерской шинели. Фуражка сидела излишне глубоко, закрывая козырьком глаза.
Начальник «охранки» торопливо толкнул калитку, приглашая войти. Посетитель, почти не нагибаясь, проследовал внутрь двора, его же караул не двинулся с места.
Охранное отделение, казалось, вымерло. Александр Васильевич проводил полуночного гостя по первому этажу, затем они спустились в подвал, но и там не встретили ни единой живой души, даже тюремных часовых. Как ни странно, везде горел электрический свет.
Около дальней двери Герасимов остановился и сказал приглушенно:
– Это здесь. Прошу заранее простить, зрелище не из приятных.
– Я понимаю, – спокойно ответил спутник в шинели. Полковник лязгнул замком и распахнул вход в камеру.
Гость, прежде чем войти, все же вынуждено достал надушенный платок и прикрыл нос.
Белейшая простыня скрывала на деревянных нарах нечто длинное, в два аршина с вершком.
Герасимов взялся за край покрывала, но в сомнении обернулся к спутнику:
– Прикажите, открывать?
– Да-да, поторопитесь…
– Слушаюсь, – прошептал полковник и дернул простыню.
На деревянных нарах покоилось тело молодого мужчины с пятнами трупного разложения. Вместо головы торчал обрубок с рваными краями, а руки и ноги держались на толстых нитках, грубо пришитые к торсу.
Гость зажмурился, но заставил себя посмотреть еще раз, затем тихо спросил:
– Вы уверены, что это… именно он?
– Так точно.
– Но ведь головы нет?
– Она уничтожена сегодня взрывом на даче в Озерках, надеюсь, вам доложили, что погибло много моих людей, ротмистр Модль и…
– Нельзя ли короче?
– Слушаюсь… Агенты видели и опознали по снимку. Сомнений нет.
– Оставьте меня, – вдруг резко потребовал посетитель. Полковник козырнул и вышел. Но позволил себе остаться поблизости в коридоре, внимательно прислушиваясь. Кажется, разобрал тихие всхлипывания, шепот молитвы и даже слова «бедный мальчик». Впрочем, излишнее напряжение слухового нерва могло сыграть злую шутку.
Гость находился в камере не более трех
– Тело должно исчезнуть навсегда, – приказал он и добавил совсем иным тоном: – Похороните по-христиански, как полагается, но подальше от столицы.
