Два корабля направлялись к пристани на веслах. Судна были длинными и узкими, с низкой осадкой. C мачт были сняты паруса и сложены на палубе. Весла поднимались и опускались в неровном ритме, что говорило или об усталости или о неловкости гребцов. — Лови канат! — послышался крик Большого Эйдера, когда он кинул им свернутый канат. Люди, бросившиеся его ловить, определенно не были матросами. Они поймали канат и стояли уставившись на него, пока один из гребцов не поднялся, чтобы забрать его у них из рук.
Дальнейшая швартовка проходила с той же неуклюжестью. Некоторые мужчины на борту не делали ничего, чтобы помочь, а просто стояли и кричали, что они невиновинные люди, честные торговцы из Удачного, что они не сделали ничего, чтобы навредить драконам, и что они не заслуживают, чтобы у них украли судно. Татс и Тимара замерли где были, чтобы посмотреть на представление. Когда второе судно налетело на первое, перепутав и поломав несколько весел, поднялся шквал криков и проклятий. Им кинули еще канаты, мужчина стоявший на задранной палубе одного из кораблей, выкрикивал команды, на которые его команда или не обращала внимания или не знала, как их выполнить. На другом корабле сравнительно умелая команда неистово металась, пытаясь защитить свое судно.
— Плохи дела, — тихо сказал Татс. — Фенте сказала мне, что драконы покорили злых воинов. Но эти не похожи на войнов. Они похожи на торговцев.
— Все это сулит неприятности, — согласилась Тимара.
Они медленно направились вниз, чтобы посмотреть, что принесла им река.
— Как птицы в период токования, — сказал Большой Эйдер, и Лефтрин заворчал, соглашаясь с ним. Он чуть с ума не сходил, наблюдая такое обращение с кораблями. Они хоть и не были живыми, но были изящны, умело построены и не заслуживали быть разбитыми о сваи или друг о друга во время обычной швартовки. Когда они наконец были закреплены у пристани, которой он не доверял один корабль, не говоря уж о трех, неподалеку Хеби опустила Рапскаля. Молодой Элдерлинг соскользнул вниз с плеча алой драконицы, похлопал ее и предложил «пойди полежи в воде, моя красавица, я скоро присоединюсь, чтобы почистить тебя». Когда его ненаглядная потопала прочь, Рапскаль спустился вниз к привязанным кораблям. Он стоял, оглядывая свои трофеи, и кивал самому себе, подтверждая замечание Большого Эйдера.
Когда его товарищи-хранители стали собираться вокруг него, он поднял руку и крикнул: — Заложники! Сойдите на берег и покажите себя.
— Заложники? — переспросила Скелли, не веря своим ушам.
— Так он сказал, — проворчал Лефтрин, а затем двинулся вперед, чтобы удостовериться, что захваченные корабли не были оставлены без присмотра. Хеннеси последовал за ним. Скелли жестами подозвала Большого Эйдера и они пошли вслед за капитаном. Сварг, глядевший на происходившее с палубы Смоляного и куривший трубку, неодобрительно покачал головой.
Лефтрин обернулся, чтобы взглянуть на собственное судно. Элис, которая все еще была бледна, вышла из их каюты и стояла на палубе. Она облачилась в длинную бледно-зеленую тунику, надетую поверх леггинсов и ботинок более темного зеленого цвета. Ее рыжие волосы, только что заплетенные в косы, были уложены кольцами, падавшими на плечи, и закреплены рядами ярких шпилек. Лефтрину был знаком этот образ. Он видел его запечателенным на мозаиках в городе. Его беспокоило, что Элис машинально воспроизвела его, не меньше, чем отсутствующее выражение на ее лице. Лучше бы она осталась в постели. С момента ее погружения в камни памяти Кельсингры она казалась рассеянной и усталой. Лефтрин умолял ее покинуть город хотя бы несколько дней, отдохнуть на борту Смоляного подальше от камней памяти. Она согласилась, но несмотря на это казалась не вполне похожей на себя.
— Вы все! Сейчас же! — прогремел в воздухе приказ Рапскаля. Лефтрин с удивлением обнаружил, что захваченные люди поспешили подчиниться ему. Он слышал обрывки разговоров о «битве» и в большинстве своем они показались ему невероятными. Он решил было узнать что именно случилось у человека, но глядя на Рапскаля, засомневался, что его рассказ будет более вразумительным, чем рассказы драконов. Рапскаль стоял, уперев руки в бока, и наблюдал за тем, как люди сходят на берег. Лефтрин мысленно оценивал их. Тут были двое торговцев из Удачного или из более отдаленных мест, а так же человек, которого он знал по Трехогу. Татуированные лица, изношенная одежда и хромающая походка свидетельствовали о том, что эти сбитые с толку люди были рабами. Среди них к удивлению Лефтрина, был Торговец Кэндрал из Совета Торговцев Кассарика. Он выглядел истощенным, синяки на его лице казались свежими.
Калсидийцы сошли на берег вместе, они смотрели настороженно, держались напряженно и двигались упорядоченно. Лефтрин с легкостью распознал их вожака, когда тот построил их в строгом боевом порядке. Они возможно и были пленниками, но не сдались полностью. Лефтрин мрачно наблюдал за ними, прекрасно понимая, зачем они явились в Дождевые Чащобы. Задумавшись о том, как следовало с ними поступить, он взглянул на оставшихся заложников, которые задержались, покидая корабль, чтобы проверить канаты. Лефтрин готов был поспорить, что последний человек, с понурым видом спускавшийся по сходням, был одним из прежних капитанов.
— Деревянный корабль или живой? Сомневаюсь, что кому-то под силу отобрать наш живой корабль, — Скелли отказывалась верить в возможность когда-либо потерять Смоляного.
— Такое случалось раз или два, о чем тебе следует знать, матрос. Однако это не то, о чем мне хотелось бы думать, — говоря это Лефтрин не смотрел на нее. Он следил за пленниками Рапскаля, которые покинули пристань и столпились на берегу. Другие хранители начали собираться, на их лицах был заметен гнев и любопытство. Рейн и Малта тоже были здесь, Малта прижимала к груди своего ребенка больше похожего на тряпичную
