думали. Возможно у их мальчика не было нескольких дней.
Первые дни на борту Смоляного прошли для него хорошо. Он отлично ел и спал, просыпаясь серьезно смотрел на них обоих своими темно-синими глазами, потягивался, ерзал и набирал вес. Его руки и ноги стали пухлыми, а щечки округлились. Здоровый розовый цвет покрыл его тело и он стал меньше похож на ящерицу. Оба они осмелились надеяться, что опасность для ребенка миновала.
Но после нескольких дней улучшение прекратилось. Его сон начал прерываться долгими приступами плача, когда ничто не могло его успокоить. Его кожа стала сухой, глаза опухли. Рейн был вынослив, но укачивание кричащего младенца на протяжении часов, чтобы Малта могла уединиться в их каюте и хоть немного поспать, стало самым выматывающим испытанием за всю его жизнь. Огромное количество решений было предложено и испробовано, начиная от более плотного пеленания в одеяльце и заканчивая несколькими каплями рома, чтобы успокоить желудок. С Фроном гуляли, ему пели, его качали, купали в теплой воде, убаюкивали, оставляли выплакаться. Ничто из этого не оказало воздействия на его бесконечный пронзительный плачь. Рейн потерял надежду и был расстроен, Малта погрузилась в глубокую печаль. Даже когда ребенок спал, кто-то продолжал присматривать за ним. Все боялись, что однажды он сделает выдох, а следующего вдоха не последует.
— Пусть он поспит немного один. Пойдем со мной. Разомнись немного, подыши свежим воздухом.
Малта неохотно разогнулась оставляя Фрона спать в его корзинке. Рейн обнял ее чтобы проводить ее прочь из занавешенного полотном закутка на открытую палубу. Ветер был холодный, предвещавший скорое начало дождя, но даже он не смог вернуть румянец на щеки Малты. Она была измучена. Рейн взял ее руку, почувствовал хрупкие косточки под тонкой кожей. Ее волосы стали сухими, они выбились из золотистых кос заколотых на голове — он не помнил когда в последний раз видел, чтобы она расчесывала их. — Тебе надо больше есть, — сказал он нежно и увидел, что она вздрогнула, словно он ругал ее.
— У меня предостаточно молока для него и он хорошо ест. Но не похоже, чтобы это шло ему на пользу.
— Я не это имел ввиду. Я имел ввиду, для тебя самой. Как и ради него, конечно. — Забормотал Рейн, а потом сдался. Он притянул ее к себе, накрыл своим плащом, чтобы согреть и посмотрел поверх ее головы. — Капитан Лефтрин говорит, что когда они в последний раз проходили здесь вверх по течению, река была такой мелкой, что они потратили несколько дней, чтобы найти проход. Сложно поверить, правда?
Малта взглянула на на широкий поток воды и кивнула. Он больше походил на озеро, раскинувшееся во все стороны, чем на реку. В этом месте река двигалась медленнее, давая жизненное пространство плавучим речным растениям. И судя по ним весна была не за горами: новые побеги, изгибаясь, вытягивались из воды, в ожидании более теплой погоды, чтобы распуститься листьями кувшинок; потемневшие пряди стелящихся по поверхности воды водорослей покрылись зелеными почками по всей длине.
— Когда-то Элдерлинги строили огромные дома на этих берегах, со специальными местами для драконов, чтобы те могли понежиться. Некоторые дома стояли на сваях, в это время года они превращались в небольшие острова. Другие стояли дальше, на берегу. Тут были все удобства для прилетавших драконов: каменные платформы, становившиеся теплыми от их прикосновения, комнаты со стеклянными стенами и экзотическими растениями, где они могли с удобством спать холодными зимними ночами. Ну или во всяком случае, так капитану рассказывали драконы, по его словам. — Он указал на возвышенность вдалеке, покрытую голыми березами. Белые стволы начали напитываться розовым — верный признак весны. — Я думаю, нам стоит построить особняк здесь, — сказал он величаво. — С белыми колоннами, как считаешь? И огромный сад на крыше. Ряды и ряды декоративного турнепса. — Он посмотрел ей в лицо, в надежде, что пробудил улыбку.
Его попытка развлечь ее мечтами провалилась. — Как ты думаешь, драконы помогут нашему малышу? — Спросила она тихо.
Он бросил свою затею. Тот-же вопрос мучил и его. — «А почему нет?» — Он постарался, чтобы его вопрос прозвучал удивленно.
— Потому что они драконы. — Ответ прозвучал устало и безнадежно. — Потому что они могут оказаться бессердечными. Как и Тинталья была бессердечна. Она бросила своих сородичей голодными и беспомощными. Она сделала моего маленького брата своим певцом, околдовала его своими чарами и отправила в неизвестность. Ей было все равно, когда он исчез. Она изменила нас и бросила, не заботясь о том, во что это превратило нашу жизнь.
— Она драконица, — возразил Рейн — Но она лишь одна представительница вида. Может есть иные.
— Они не были иными когда я ходила к ним в Кассарике. Они были мелочные и эгоистичные.
— Они были брошенные, голодные и беспомощные. Не думаю, что встречал кого-то брошенного, голодного и беспомощного, кто не был бы мелочным и эгоистичным. Подобные условия в ком угодно разбудят все самое плохое.
— Но что если драконы не захотят помочь Фрону? Что мы будем делать тогда?
Он крепче обнял ее. — Давай не будем тревожиться раньше времени. Сейчас он жив и спит. Я думаю, тебе нужно что-нибудь съесть и тоже поспать.
— Я думаю, вам обоим нужно съесть что-нибудь, а потом пойти вместе в каюту и поспать. Я останусь вместе с Фроном.
Рейн поднял глаза и улыбнулся сестре через голову Малты. — Благослови тебя Са, Тилламон. Ты и правда не против?
— Совсем нет. — Ее волосы были распущены по плечам и порыв ветра уронил выбившийся локон ей на лицо. Она убрала его и простой жест привлек к ее лицу его внимание. На ее щеках был румянец и вдруг он понял, что сестра выглядит моложе и живее чем за все последние годы. Не
