другу. Я хотел узнать как устроены вещи, как они были устроены. Я отыскал множество информации о том, что они делали, и почти никакой о том, как. Мне кажется, что те же люди, которые создавали камни воспоминаний хранили и этот колодец, и… делали что-то ещё. Я не совсем понимаю это, но мне кажется они ненамеренно сохранили кусочки этих воспоминаний вместе с остальными. Достаточно, что бы собрать их вместе и ощутить на себе. Словно следуешь по тропе за дичью не зная дороги. Там погнутая ветка, тут порванный лист…
На секунду его зрение затуманилось. Он моргнул и потряс головой, а потом обнаружил, что ему не показалось. День стал темнее. Он взглянул вверх, что бы отыскать причину. В вышине собирались драконы, они кружили образуя вихрь, который не пропускал солнечные лучи. Они кружили над ними спускаясь ниже. Спит летел во главе, золотой Меркор быстро приближался, нависая громадой. Он протрубил, а остальные ответили. Не говоря ни слова они призвали всех хранителей собраться здесь. Карсон посмотрел на Седрика, его друг улыбался.
— Я думаю они меня слышали.
Но когда Карсон снова взглянул на кружащих созданий, у него появилось предчувствие. Это был поток ощущений, ликование и предвкушение заставляли его сердце биться чаще. Он знал, что чувствует лишь отголоски драконьих эмоций.
— Седрик. Что такое «Серебрянный колодец»? Что за вещество из него добывают?
— Я точно не знаю. Меркор говорил Малте, что все драконы по своей природе имеют Серебро в крови, оно помогает превращать нас в Элдерлингов. Но должно быть нечто болшее, судя по тому, как они взволнованы его находкой. Я думаю скоро мы узнаем, почему именно оно так важно.
Тимара дернулась, словно ее кольнули иголкой. Секунду спустя Татс последовал ее примеру. Она задремала на его согнутой руке. Они заснули в атриуме со стеклянной крышей в здании, отведенном когда-то под цветы. Барельефы на стенах изображали цветок с лепестками, каких она никогда не видела, и размером, казавшимся ей совершенно невероятным, пока Татс не убедил ее, что изображения сделаны такими крупными, чтобы показать детали. Комната находилась на верхнем этаже здания. Пологая часть крыши позволила бы драконам приземлиться и войти через арку. Лабиринт больших горшков и сосудов с землей окружал скамейки, где некогда сидели Элдерлинги и беседовали о растениях. Она попыталась представить в своей жизни столько часов для отдыха, чтобы провести целый день, просто глядя на цветы, и не смогла. — Разве их едят? — громко удивилась она. — Они здесь работали, выращивали цветы на еду?
В качестве ответа Татс подошел к статуе женщины, которая держала корзину с цветами, и приложил кончики пальцев к ее руке. Его лицо стало отстраненным, взгляд далеким. Она видела, что его сознание отдаляется от нее, ускользая в воспоминания женщины с цветами. Его веки опускались и мускулы лица расслаблялись, когда он бродил по ее жизни. Выражение его лица стало пустым и вялым, почти идиотским. Она обнаружила, что ей не нравится, как он выглядит, но знала, что заговаривать с ним бесполезно. Он вернется, когда захочет, и не раньше.
Почти сразу как Тимара это подумала, она увидела, что его веки дрожат, и он моргнул. На его лицо вернулся Татс и улыбнулся ей. — Нет. Цветы выращивали просто ради красоты и аромата. Они прибыли издалека, из страны, в которой гораздо теплее, чем здесь, и только в этой комнате они могли расцветать. Эта Элдерлинг написала о них семь книг, в которых детально описывает их, дает указания по уходу и рассказывает, как вывести более крупные бутоны или искусно изменять цвета и запахи с помощью различных видов почвы и добавок для воды.
Тимара подтянула колени к подбородку. Скамейки были похожи на кровать в ее комнате; они выглядели каменными, пока на них не присядешь ненадолго. Тогда они становились мягче, немного. Она в изумлении покачала головой. — И она отдала месяцы жизни этой работе.
— Нет. Годы. И ее уважали за это.
— Я не понимаю.
— А я начинаю понимать. Думаю, это связано с тем, как долго ты рассчитываешь прожить. — Он прервался и неловко откашлялся. — Когда я думаю, как долго нам придется жить, сколько лет я смогу провести с тобой, это позволяет мне думать обо всем по- другому.
Она бросила на него странный взгляд, и Татс подошел, чтобы сесть на широкую скамью рядом с ней. Он смотрел ей в глаза какое-то время, а затем снова лег на скамью и уставился в небо сквозь запыленное стекло. — У нас с Рапскалем был разговор. О тебе.
Тимара застыла. — Серьезно? — Она слышала холод в собственном голосе.
Легкая улыбка коснулась губ Татса. — Серьезно. Тебя бы больше порадовало, скажи я, что мы подрались? Думаю, мы оба понимали, что до этого может дойти. Рапскаль меняется, когда впитывает воспоминания Элдерлинга. Он становится более… — Он помедлил, ища слова. — Напористым, — сказал Татс, и она почувствовала, что это было не совсем то слово, которое он искал.
— И именно он был тем, кто оказался достаточно мудрым, чтобы прийти ко мне и сказать, что не хочет, чтобы мы закончили борьбой. Что мы слишком долго были друзьями, чтобы прекратить это, по любой причине, но особенно из-за ревности к тебе.
Она напряженно сидела с ним рядом, пытаясь разобраться не только в том, что чувствовала, но и почему она это чувствовала. Боль. Злость. Почему? Потому что ей казалось, что они обошли ее вниманием, наверное, решили между собой то, что должны были обсудить с ней. Она заставила свой голос звучать спокойно. — И что же вы двое решили?
Он не посмотрел на нее, но потянулся и взял ее за руку. Она позволила ему держать свою руку, но не сжала его пальцы в ответ. — Мы ничего не решили, Тимара. Это был не такой разговор. Никто из нас не думает как Грефт, что мы должны заставить тебя принять решение. Ты объяснила
