явно относилось к «зоне купальника». Несколько лет назад мама решила поговорить с нами о жизни и предупредила: «Не позволяйте мальчикам касаться вас в зоне купальника». Затем колдун, которого они с Фин тогда преследовали, приземлился на капот нашего автомобиля, и разговор остался незаконченным.
Думаю, мама вздохнула с облегчением.
Покраснев, я села рядом с Дексом, стараясь не соприкоснуться с ним ногами. (Ноги не относились к зоне купальника, но я была абсолютно уверена, что и эта часть тела принадлежит к постыдной области.)
Когда я принялась заплетать волосы в косу, Декс положил лодыжку одной ноги на колено другой. Сегодня он надел серые вельветовые брюки и свитер с Y-образным вырезом, темно-синий цвет которого подчеркивал голубизну его глаз. Бушлат лежал свернутый под головой.
Я кивнула в сторону бушлата.
– Дремал?
– Да. В наш район автобус приходит в шесть тридцать, что, по-моему мнению, бесчеловечно. Обычно я сплю всю дорогу, но сейчас приложу все усилия, чтобы стать для тебя бодрым соседом.
Стянув конец косы резинкой, я посмотрела на Декса.
– Ты всегда так разговариваешь?
– Как – так?
Я подняла брови.
– «Приложу все усилия, чтобы стать для тебя бодрым соседом»? Кто сейчас так говорит?
Прищелкнув языком, Декс ткнул меня в бок локтем.
– Цивилизованные люди. Люди с такими именами, как Декстер и Изольда.
– Иззи, – сказала я. – Только мама зовет меня Изольда, и то лишь когда злится на меня.
Я не стала упоминать, что в последнее время мама именно так меня и называет.
– Так как же ты очутилась в Идеале, штат Миссисипи, Иззи? – спросил Деке, садясь прямо. Волосы у него на затылке сбились, и меня посетило странное желание пригладить их. На всякий случай я сцепила ладони и сложила руки на коленях.
– Мы жили в Теннесси, но потом моя мама… э… потеряла работу. Поэтому она подумала, что перемена обстановки пойдет нам на пользу.
Вот оно, я в первый раз озвучила свою легенду. Декс принял ее, слегка пожав плечами.
– Я тоже новенький, – сообщил он. – Ну, довольно новенький. Я перебрался сюда летом.
– Откуда?
Переплетя пальцы и подняв руки над головой, Декс потянулся.
– Из Нью-Йорка.
– Твои родители тоже захотели сменить обстановку?
– Они… м-м… их больше нет здесь.
Я с удивлением повернулась к нему.
– С кем же ты живешь?
Декс округлил глаза, изображая невинность.
– О, я живу один. Разве я не упомянул? Мне тридцать пять.
Когда я закатила глаза, он уточнил:
– Я живу со своей бабушкой.
Произнес он это непринужденно, но мама учила нас с Фин обращать внимание на язык тела. Декс так туго обмотал лямки своего рюкзака вокруг пальцев, что побелели суставы.
Не успела я спросить еще о чем-нибудь, как над сиденьем передо мной возникло лицо.
– Привет, – поздоровалась Роми. – Иззи, верно?
– Это я, – ответила я. – А ты… сидела здесь все это время?
– Роми как я, – сказал Деке, ткнув в ее сиденье остроносым ботинком, – садится в автобус в катастрофическую рань, спит всю дорогу.
– Пытается поспать, – поправила она. – Этот идиот обычно не дает мне уснуть.
Несмотря на оскорбление, в ее голосе звучала симпатия, и Декс улыбался Роми.
– В любом случае я просто хотела поблагодарить тебя за то, что ты оторвала вчера руку Бену Маккрэри.
– Вывихнула ему плечо, – поправила я, но Декс отмахнулся:
– Версия Роми нравится мне больше. И погоди, вот увидишь, к весенним каникулам будут говорить, что ты оторвала ему обе руки и сломала позвоночник.
