– Ты что же, не завтракал? – неуклюже пошутила я, но попытка разрядить обстановку провалилась.
– Я не хочу завтракать, Келси. Я хочу тебя.
Я собралась было поставить его на место, но он прижал палец к моим губам.
– Ш-шшш… Дай мне насладиться этим мгновением. Поверь, теперь у меня их так немного… Честное слово, я не буду тебя целовать. Я просто хочу обнять тебя и не думать ни о чем другом… Ни о ком другом…
Я со вздохом уронила голову ему на грудь.
Мы простояли так с минуту или две, пока не услышали возмущенный голос Кишана.
– Эй, кто тебе разрешил обнимать мою невесту?
Рен застыл и отстранился от меня, не сказав ни слова.
– Кишан, мы исцеляли…
Он резко развернулся и пошел прочь.
– …деревья, – виновато пролепетала я в его удаляющуюся спину.
Мы не стали задерживаться в лагере и примерно через час пути, прошедшего в гробовом молчании, добрались до луга, заросшего огненными цветами на тонких черных стебельках, похожими на колокольчики. Кругом пестрели золотые кусты и алые заросли, малиновые купины и медные папоротники, а за лугом стеной высились лимонно-желтые, рыжие и багровые деревья.
Мы остановились, пораженные этой красотой, и тут я услышала громкое хлопанье крыльев. Кишан отцепил с пояса чакру, Рен обнажил золотой меч, разломил его пополам и протянул одну половину брату. Затем он покрутил нож сай, висевший у него на поясе, пока тот не принял форму трезубца.
Птичий крик раздался у нас над головами. Я сглотнула, до рези в глазах вглядываясь в пустое черное небо, и взмолилась, чтобы это не оказались стальные птицы. К нам приближалась какая-то комета – черная по краям, но пылающая ослепительным жаром в центре.
Но вот комета описала круг над лугом, замерла – и оказалась птицей. Она склонила голову, разглядывая нас внимательным белым глазом, шарившим по земле, как луч прожектора. Потом птица разинула свой орлиный клюв, испустила еще один вопль и, захлопав крыльями, стала стремительно снижаться.
Теперь я смогла как следует ее рассмотреть. Маховые перья у сказочной птицы были мягкие и легкие, словно огненная елочная мишура. Широкие заостренные крылья ближе к телу сияли желтым, как язычок горящей свечи, а на концах пламенели таким темным багрянцем, что казались черными.
Еще у птицы были изогнутый золотой клюв и грозные когтистые лапы, покрытые медными перьями. Ее изящную головку венчал алый гребешок, малиновым плюмажем спускавшийся вниз по шее. Прекрасный длинный хвост веером развевался по воздуху в полете, а когда птица села, расстелился по земле, словно шлейф. Переливчатый окрас оперения перекликался с красками поляны, а когда крылья, хвост и гребешок затрепетали под ветром, птица показалась мне настоящим порождением пламени.
Опустившись на поваленное дерево, она крепко впилась в кору своими острыми когтями, покачалась взад-вперед, чтобы удержать равновесие, сложила крылья и уставилась на нас троих. А затем над лугом раскатился глубокий мужской голос, богатый и сочный, как лежавший вокруг нас таинственный мир.
– Зачем вы явились в мое царство? – спросила птица.
– Мы ищем Огненную вервь, – ответил Рен.
– Для чего она вам нужна?
– Мы должны принести Дурге последний дар и вернуть себе человеческий облик, – сказал Кишан.
– Чтобы войти в мое царство, вам придется принести жертву. Доказать, что вы достойны.
– Скажи, что мы должны сделать, и мы исполним, – отозвался Рен.
Тихий смех заструился в воздухе вокруг нас.
– Нет, белый тигр, ты не сможешь принести эту жертву. Ибо мне нужна сати – жертва добродетельной жены. Среди вас есть только одна, кто сможет исполнить мое условие.
Рен и Кишан одновременно вскочили, загородив меня собой, взметнули оружие и закричали:
– Нет! Ты ее не заберешь!
Сбитая с толку, я привстала на цыпочки, выглянула из-за широких плеч братьев и встретилась взглядом с сияющими глазами феникса.
Глава 15
Сати
Рен и Кишан преградили мне путь, не подпуская к фениксу.
– Что вы творите? – спросила я, отчаявшись пройти через них. – Мы пришли сюда для того, чтобы заключить сделку! У нас полно всего, что можно отдать в обмен! Я могу приготовить любую еду, мы можем сделать сколько угодно золотых парчовых одежд, да мы все можем!
Кишан опустил чакру, но продолжал зорко следить за птицей.
