руками и выставил перед собой на уровне плеч. Направил острие под углом и принял стойку.
Я не тешил себя надеждой, что Кушак налетит на клинок, – такая удача давно меня бросила. Но я надеялся задержать его, пока не поспеет Деган.
Но мне и в этом не повезло.
Кушак вскинул меч и прибавил прыти. Я стиснул рапиру, запоздало пытаясь сообразить, что с ней станет после удара – проткнет она латный нагрудник или разломится на куски. Поздняк метаться. Я выдохнул и приготовился скрестить клинки.
Именно этого он и хотел. В последний миг Кушак поднырнул под мою рапиру и ударил снизу.
Я отлетел назад, рапира описала дугу после отчаянной попытки отразить удар. Примешалась ветхая занавеска, замедлившая мой отход и нарушившая равновесие. Я больше ощутил, чем увидел, как скрестились клинки и гарды соударились с такой силой, что заныли пальцы.
Он распрямился и налетел на меня с намерением поднять и выбросить за порог. Я повис на нем мертвым грузом. Ладно, не совсем мертвым – я изловчился двинуть ему правым коленом, пока он увлекал меня вперед, и врезался во что-то твердое. Кушак хрюкнул, но натиска не ослабил. В мои ребра впечатался кулак. Я не остался в долгу и ударил его головкой рапиры по спине, метя в почку.
Я почувствовал, что опрокидываюсь, и вытянул левую руку, чтобы схватиться за что угодно – Кушака, дверь, лишь бы он не удрал. Раздался треск разрываемой материи, и на меня пала грязно-красная пелена. Занавеска! Кушак выругался, пытаясь высвободиться из кокона. Затем он содрогнулся, дернулся, вздрогнул опять и затих.
– Ты цел? – донесся из тьмы голос Дегана.
– Порядок, – просипел я. – А ты?
– Немного не в форме, а так ничего.
Деган сорвал с меня занавеску, подняв облако пыли. Я чихнул, попытался выпрямиться и снова чихнул.
Кушак лежал поперек меня, придавив левое колено и правую ступню. Голова и плечи все еще путались в занавеске, из двух отверстий в ткани сочилась кровь.
Деган опустился на колени проверить, жив ли Кушак. Потом увидел мою ногу.
– Что случилось? – спросил он.
– А как ты думаешь? – отозвался я. – Не поладил с Белым Кушаком!
– С ними лучше мечом, – попенял мне Деган.
Он откатил в сторону труп и склонился над моей ногой. Я попытался встать, но Деган упер ладонь мне в грудь и помотал головой.
– Лежи, – велел он. – Тебя нужно перевязать.
– Потом, – возразил я. – Сначала убедимся, что Ларриос жив и может говорить.
Деган оглянулся на бесформенную груду, недавно бывшую Ларриосом.
– Он никуда не денется, – заверил он меня.
Потом обнажил кровоточившую рану, проигнорировав мой стон, и нахмурился.
– В твоей передвижной аптеке найдется что-нибудь, кроме болеутоляющего и ахрами?
– Например?
– Например, иголка и нитка? Или что-нибудь для перевязки?
Я начал рыться в мешочке, а Деган занялся Кушаком. Я снова услышал треск разрываемой материи. Мне удалось найти немного лекарственного мха и упаковку прокипяченной корпии. На всякий случай я бросил в рот три зерна ахрами.
– Вот, – сказал я Дегану, когда тот повернулся.
Он разодрал на лоскуты кушак легионера. Наверное, это было мелким святотатством по сравнению с убийством императорского любимца.
Деган очистил рану, как сумел, без воды и при скудном освещении; положил мох, корпию и примотал остатками кушака. Я держался как мог и молча наблюдал за ним. Он действовал быстро, умело и экономно.
– Нужно зашить, но придется подождать, – подытожил Деган.
Он вытер руки последним лоскутом кушака, помог мне встать и дохромать до места, где лежал Ларриос. Нога, как ни странно, работала, если без спешки.
Ларриос лежал, где его бросили Кушаки, частично скрючившись на боку и лицом от нас. Так и подмывало отвесить ему пинка, но мне бы и вышло больнее.
– Ларриос, – позвал я.
Молчание.
– Ларриос, ты меня помнишь? – проворковал я. – Я Нос из лавки Федима. Тот, кому ты наврал с три короба, а потом смылся. – Я добавил в голос металла: – И еще тот, кто заставит тебя пожалеть о гибели Кушаков, если ты не расколешься.
Ларриос поднял голову и перекатился на спину.
