Деган зыркнул на меня.
– Ты тяжелее, чем я думал. Тебе это известно?
– Да иди ты!
Деган кивнул и взвесил сумку.
– Твоей одежде, между прочим, конец. Я принес новую.
Он бросил сумку на кровать. Я заглянул.
– Ты издеваешься. – Я вытащил алый дублет с фестонами и роскошной серебряной вышивкой. Еще там нашлись панталоны такого же цвета и кремовые чулки. На дне я обнаружил льняную рубашку с кружевными воротом и манжетами.
– Баронесса Сефада желает скорейшего выздоровления, – сообщил Деган. В его глазах плясали чертики.
Кристиана. Разумеется. Я так и видел, как она роется в вещах Нестора и давится от хохота, выбирая самое нелепое.
Кристиана… Я посмотрел на Дегана. Чертики были на месте.
– А мою одежду ты принести не мог? – спросил я, предпочитая не спрашивать о сестре.
– Как, позволь узнать? – Деган пошевелил пальцами в воздухе. – Я знаю, что делается у тебя дома, и мне еще дороги мои конечности и внутренние органы.
Я вздохнул и оглядел одежду, разложенную на коленях. Потом встряхнул дублет и улыбнулся:
– Да он мне велик! Нет, поищем другой!
– Глупости, – заявил Джелем. Он подошел к кровати и сгреб стопку. – Ахния запросто подошьет.
– Ты жестокий человек, – посетовал я.
Джелем наклонился ко мне:
– Из-за тебя я две ночи проспал в этом кресле. Все только начинается.
Я покинул дом Джелема через три часа после рассвета, укрывшись под широким плащом. Джелем и Деган вышли на пять минут раньше. Джелем оделся так же, чтобы быть принятым за меня хотя бы издалека. Из тени за ними вслед никто не вынырнул. Я предпочел расценить это как отсутствие слежки, нежели убожество маскировки.
Я заново одернул на себе перешитый дублет. Жена Джелема и так его подгоняла, и сяк перекраивала, но тот все равно сидел как с чужого плеча. Впрочем, Деган был прав: никто не ожидал увидеть меня в таком наряде и лучше было щеголять в нем, чем в собственных шмотках.
Спасибо хоть выжили сапоги, иначе шаркать бы мне в туфлях, набитых тряпьем.
Книга Иокладии была спрятана под плащом и дублетом. По всем статьям мне следовало отнести ее Келлзу, – в конце концов, именно он поручил мне ее найти и я на него работал. Однако бой с Белыми Кушаками, не говоря о сновидении с Серым Принцем, произвел на меня неизгладимое впечатление. И я решил не отдавать ее никому, пока не выясню, какая связь между дневником Иокладии и клановой войной в Десяти Путях. Это была вещь, которую я не мог взять и выложить на стол перед Келлзом – неважно, друг он мне или босс. Я уважал его, но не смел доверить книгу об имперской магии, когда на кону стояла судьба его организации.
Я лавировал в утренней толпе, понурив голову и глядя под ноги. Поток Светляков замедлял мое продвижение, но помогал слиться с прохожими.
Я вышел на площадь Пятого Ангела и задержался, чтобы купить себе чашку масляного чая. Обвел глазами толпу в поисках нарочито занятых людей, избегавших смотреть в мою сторону. Чай был хорош – масла, соли и мяты не пожалели. Он согревал. Самое то после пяти зерен ахрами и легкого завтрака. Я быстро допил и снова замешался в толпу.
Я трижды обошел статую Элирокоса и успел прицениться к коврам, поторговаться за маленький браслет, поспорить со слепым предсказателем и похлопать очень талантливой танцовщице, исполнившей неканоническую версию а’Сакара.
Никого. Ни Хвостов, ни Косарей, ни Шестиногих Бригад. Если кто-то и шел за мной, я не видел. Либо их не было вовсе, либо за мной отрядили первоклассных специалистов.
Я подошел к прилавку Мендросса.
– Одну минуточку, сударь, – бросил он, проносясь мимо меня с корзинкой лимонов.
Он уже хотел передать корзинку богато одетой женщине, но замер с открытым ртом, повернулся и вытаращился на меня. Мендросс пожирал глазами мой наряд, пока покупательница не кашлянула.
– Позвольте мои фрукты, – произнесла она ядовито.
– А? – очнулся Мендросс.
Потом моргнул и закивал:
– Ах, да, да! Прощенья просим, миледи!
Он вручил ей корзинку и принял деньги, мелко кланяясь и извиняясь. Все это время он косился на меня.
Едва женщина ушла, Мендросс повернулся и распахнул объятия.
