Семафорную азбуку мне изучать не довелось, но эти судорожные взмахи можно было понять и без предварительной подготовки: они велели убираться обратно в коридор или хотя бы подальше от узора, вывешенного в воздухе гирляндой алых светлячков.
— Вон, прочь, брысь!
Такие же символы, как и все остальные. По крайней мере, очень похожие. И бесплотные настолько, что их даже не сожмешь в…
— Капец. Недолго музыка играла. Прости меня, мама, свидимся скорее, чем рассчитывали.
Да, как я и думал. Все та же чертовщина, для которой мое тело попросту не существует. И глаза, только что побывавшие испуганно зажмуренными, уже следят за тем, как огонек пропадает в моей ладони, чтобы беспрепятственно появляться снова то с одной, то с другой стороны.
— Хрена себе, чудеса на виражах!
Мне впору выразиться примерно так же, потому что в сердце редкой, но, видимо, непреодолимой алой сети находится не какое-нибудь ужасающее воображение многолапое чудовище, а самая обыкновенная девчонка.
Лет четырнадцати на вид, угловатая и худющая: набор для холодца, одним словом. Вместо нормальной одежды — какие-то ленты, грязные и сильно потрепанные. Да и сама чумазая, как цыганенок, а волосы висят грустными сосульками.
Хуже всего, что не страшная она ни разу. Скорее забавная. Особенно когда растерянно гримасничает, разглядывая меня.
— Что же ты за чудо-юдо такое?
Наверное, надо вернуться к Васе и рассказать ему, что тут творится. А впрочем…
Может, стоит попробовать установить контакт? Тем более, девчонка явно расположена к общению. Практически изголодалась, судя по интересу, с которым на меня смотрит.
— Давно здесь сидишь?
— Оно еще и разговаривает? Офигеть!
Кем бы она ни была, в злой умысел как-то не верится. И в то, что именно эта худышка отключила генератор, — тоже.
— Тебя ведь вообще быть не должно. В природе. А, все, поняла! Глюки пошли. Рановато они, ну да что поделать? Кушать надо лучше.
Она зашарила руками по полу под собой, вытащила узелок, развернула. От странных ошметков пахнуло чем-то вроде крови. Девчонка поворошила их пальцами, сгребла в горсть и начала рассыпать вокруг, приговаривая:
— Ловись рыбка, большая и маленькая.
Кого, интересно, она собирается сюда приманить? Местный аналог крыс, что ли? Фу, какая пакость. Съедобная, наверное, но…
— Это будет вкуснее. Правда.
Девчонка уставилась на леденец так напряженно, что аж глаза свела к переносице.
— Возьми. Тебе сладкое явно не повредит.
Взгляд медленно пополз с леденца дальше и выше. И пальцы потянулись вовсе не за разноцветной конфетой.
— Правда, что ли?
Ладошка у нее была прохладная, и когда коснулась моей щеки, это оказалось даже приятно. Потому что внутренний жар, мучивший меня с самого утра, продолжал потихоньку нарастать.
— Ты настоящий?
— Так возьмешь или нет? А то я и сам не отка…
Цап! За ее движениями уследить не получилось: леденец в мгновение ока переместился из моей руки в тонкогубый и широкий, что называется, лягушачий рот. А парой секунд спустя мне вынесли вердикт:
— Настоящий!
Правда, прозвучало это слово не слишком разборчиво, потому что конфету во рту девчонка катала почти яростно. И уничтожила в считаные мгновения.
— А еще есть?
— Дома. Сколько хочешь. И я бы даже сходил за ними, но лучше…
— Лучше?
— Если мы сделаем это вместе.
Она насупилась:
— Не могу.
— Почему?
— Так вот ведь… — махнула рукой, указывая на алые огоньки.
— Что это такое?
— В самом деле не знаешь или прикидываешься?
