— Доводилось.
Вон там, прямо на третьем присутствующем. На груди. Такие лакомые…
— Ты куда потопал, тыкдыкский конь?
— Только не по рисунку!
Эти пятнышки не двигаются. Наверное, потому, что слишком густые и вязкие. Подсыхающие по краям. Но к пальцам льнут сразу и послушно.
— В первом слое период повторения одинарный, во втором…
— Да сама уже вижу. Скучно, хоть и замороченно.
Странный вкус. Вишневое повидло с горчицей и каплей табаско. Кто это готовил?
— Ты что там в рот потянул? Плюнь сейчас же!
Почему? Съедобно же. И наверное, очень питательно. По крайней мере, мне так кажется.
— Лерыч, хватит заниматься глупостями! Лучше ползи в третий сектор и позови ремонтников. Справишься?
Это значит — пойти в коридор? Легко. Мне ведь туда и надо.
— Только шибко не торопись, хорошо?
Я бы и не смог. Все вокруг такое… плавное. И я — тоже.
— А вдруг он где-нибудь завалится?
— Если завалится, услышим.
Когда свет остается позади, становится намного лучше. Даже жар, пляшущий внутри, вроде чуть-чуть успокаивается.
Они мягкие, сумерки. Нежные и заботливые. Гладят по голове, забираются под одежду, щекоча кожу. Гостеприимные. Но что-то все-таки поменялось. Прежнего покоя тут уже нет, нужно искать новое место.
Снова свет. Снова пятна. Толпящиеся и гомонящие.
— Что там? Кто там? Как там?
Как же жутко они галдят…
— Все в порядке? Все кончено? Все готово?
Так ведь и оглохнуть можно.
— Да пойдите уже и посмотрите сами!
Они срываются с места, обтекая меня ручьями. Несколько секунд, и вокруг становится пусто. Но тут по-прежнему светло. Слишком светло для меня.
Свернуть в сторону? Почему бы и нет. Хорош любой путь, лишь бы подальше от шума и гама. Там, справа, например, разлито очень подходящее зловещее молчание.
Руки беспомощно висят вдоль тела. И ноги вроде бы тоже должны быть похожи на кисель, но что-то толкает их. Изнутри. Всякий раз в новом месте, заставляя двигаться.
И жарко. Господи, ну почему же тут так жарко?
Прочь все эти тряпки. Они только мешают. Их не должно быть, иначе…
Просто не должно.
Всего несколько шагов до той благословенной тишины. Один. Второй. Третий.
В уши врывается крик. Со всех сторон. Разноголосый. Он везде, и его слишком много.
— Лерыч, здесь не нудистский пляж, чтобы… Ой-ой-ой. И как тебя угораздило? Хотя, догадываюсь как.
Голосов вокруг и так полно, зачем появился еще один?
— Ну-ка, прикройся!
Снова ткань на коже. Скользкая, гладкая, почти невесомая, но все равно лишняя и вредная сейчас.
— Да не трепыхайся ты! Потерпи чуток, я все устрою.
А вот опора — это хорошо. И не важно, что она не стоит на месте, а тянет куда-то. Главное, там заметно тише, чем здесь.
— Нужна комната, хозяин. Самая уединенная, какая есть. У меня супруга на сносях, ей покой требуется. Много покоя.
Кто-то что-то все-таки лопочет. Хорошо, что все это происходит вдалеке, где-то за стеной.
— Вот так, сюда. Здесь нам никто не помешает.
Пятен перед глазами уже почти нет: все слилось воедино. В мутный красноватый туман.
— Только не отрубайся раньше времени!
Щеки загораются от ударов, сначала одна и чуть позже — вторая. Но этому жару все равно не сравниться с тем, который терзает тело глубоко внутри.
