мертвенно-белый оттенок на что-нибудь другое.
По левую и правую руку часто возникали очередные дверные контуры, похожие друг на друга как две капли воды и никак не реагировавшие на наше приближение. Вообще складывалось впечатление, что вокруг нет ни одной живой души, только мы двое, затерянные в нагромождении металла, углубляемся все дальше и дальше, чтобы…
Топ-топ-топ.
Откуда этот звук? Сзади? Ни черта не разглядеть.
— Ты слышал?
— Не обращай внимания.
Хорошо ему говорить! А меня тени в темноте всегда заставляли нервничать.
— Здесь есть кто-то еще, кроме нас?
— Не столько, сколько нужно.
Невнятный ответ. Или медузы халтурят, что тоже очень возможно. Но так лучше, чем получить очередную цитату и мучительно пытаться ее истолковать.
Удружил мне блондин, нечего сказать! Если бы я заранее знал, что всю оставшуюся жизнь придется пользоваться лишь собственным словарным запасом, не стал бы запоминать все подряд, что влетало в уши. Нет, даже слушать бы не стал. «Если», «то», «иначе» — и ни шага в сторону. Чтобы описать суть любой ситуации, достаточно небольшого набора простых слов, а крас
— Пришли.
Странно было, пройдя не меньше километра и не встретив на своем пути ни одного препятствия, в итоге уткнуться носом в наглухо закрытую дверь.
— Нам точно сюда?
— Больше некуда.
И то верно. Если только вернуться обратно, к катеру.
— И нам здесь рады?
— Поживем — увидим.
Блондин поднес ладонь к панели, по которой лениво ползли разноцветные огоньки. Не дотронулся, просто провел мимо, по воздуху, но светлячки застыли, мигнули, поменяли строй, и створка медленно поползла вправо.
Первая.
За ней оказалась еще одна. И еще. Розовый бутон какой-то.
То, что внутри, явно защищено на совесть. Так куда же мы пришли? И зачем?
Последний стальной лепесток с шелестом убрался в свой паз, но вместо восторга наступило разочарование. У меня лично.
Комната была сплошь забита странной мебелью, и после просторного ангара это особенно бросалось в глаза. Лабиринт инструментальных шкафов, стоек от пола до потолка и кабель-каналов. Ну или чего-то очень похожего. В неясном сумеречном свете.
— Идем.
Блондин легко ориентировался в этом мертвом лесу, а вот мне не удалось без потерь добраться до места назначения: наставил об углы синяков, ушиб палец на ноге и заработал россыпь царапин от знакомства с клубком каких-то проводов.
— Вот оно, сердце мира.
— Какого еще мира?
— Твоего.
Одинокая стойка примерно посередине комнаты, если верить ощущениям. Высотой примерно до пояса. Поверхность, изрезанная ломаными линиями, и отверстие посередине. Пустое, в глубине которого перемигиваются алые огоньки.
— Осталось только ребутнуть.
В смысле, перезагрузить? Что? Как?
Не знаю, откуда он вытащил ту палку. Где хранил все это время? Прятал под новым кителем? Или нашарил уже где-то здесь, в темном углу?
— Рестарт системы. Минутная готовность!
Кому он крикнул? Кто его может слышать в этой клетушке, кроме меня?
А вот минута его явно не такая, как моя, родная. Подлиннее. Секунд сто, не меньше.
— Всем сидеть на попе ровно!
