жарко и страшно. От библиотеки и ее хозяина осталось только огромное белое яйцо. Я посмотрел на свои руки и удивился тому, что держу ими раскрытый справочник, хотя минуту назад он лежал на столе перед библиотекарем.
Нашел, чему удивляться!
– Смотри, Боббер! – Урман показал на горизонт. – Пирамиды!
Это были они, три величественных треугольника, изжаренные солнцем и временем.
Египет.
Я готов был взорваться от радости. Я обнял друга, похлопал его по сутулой спине и долго не мог подобрать слов. Я страшно гордился собой, своим решением, тем, что послушал совета Алины, не остался на Базе, жутко хотелось прямо сейчас по доброй хоббитской традиции завертеть шефа вокруг себя и отпустить, но вышло так, что он завертел и отпустил нас, очень далеко отпустил…
– Я буду скучать по Вильгельму, – сказал Урман, взаимно похлопывая меня по спине. – Прекрасный робот, такой преданный…
И только мы собрались пошмыгать носами на эту тему, как гигантское яйцо развалилось на две половинки, и перед нами предстал прекрасно отполированный, белый, как снег, Вильгельм Рентген.
– Урррман и Попперрр, трусья мои, я с фами! Кто есть хотеть кушай сфеший пелый колпаска?
Новое приключение уже манило нас к пирамидам, но какой хоббит перед дальней дорогой откажется от колбасы…
