книжки по памяти нарисовала и нам все показывала. Но вот как эта гребаная морра на самом деле выглядит – как на картинке или нет, – Варька и сама не в курсе. Говорит, некогда проверять было, чесанули они с ее учеником оттуда, как под хвост ужаленные! Но говорит, что не удивится, если эта морра и правда точь-в-точь такая, как в книжке. А материализовалась из чьего-нибудь похмельного бреда!
– Ну, это Варюха загнула, конечно! – покачал головой Бабай. – Как это – материализовалась? Из ничего, что ли? Так не бывает!
– Да очень просто! Про ноосферу и инфополе слыхали?
– Сон разума порождает чудовищ… – кивнул Умник. И весело посоветовал: – Вован Сергеич, ты при наших обормотах не слишком-то учеными словами выражайся. Еще решат, что ругаешься, обидятся, полезут морду бить! Конфузу потом в международных отношениях не оберешься!
– Да ну тебя!.. Миротворец ООН нашелся, тоже мне! – отмахнулся сор-горинец.
Алтуховец подмигнул ему и заржал. Эти двое были давними собеседниками и собутыльниками и радовались каждой возможности при встрече попикироваться и порассуждать на какую-нибудь ученую тему.
Переходить широкий – сто с небольшим метров – канал по сильно покореженному, но, слава богу, не рухнувшему мосту, на котором не было ни одного укрытия, чтобы спрятаться в случае опасности с воздуха – удовольствие рискованное и сомнительное. К тому же Марк – рожденный и выросший в подземелье – став охотником, так и не смог окончательно привыкнуть к высоте и иррационально до сих пор ее побаивался. И это сейчас, а что было в самом начале, когда он только-только начал выходить на Поверхность! Смех и ужас! Хмаре в свое время пришлось очень сильно постараться, чтобы приучить сына к подобным местам – пешеходным виадукам, мостам и прочему. Постепенно Марк освоился и даже научился внешне не демонстрировать своего страха высоты… но все равно во всех подобных случаях старался держаться подальше от краев мостов и поближе к их середине. И вообще держаться. За что угодно – лишь бы не сверзиться с этой жуткой высотищи и не переломать себе кости или еще хуже того – утонуть!
В бригаде эту его неудобную особенность конечно же мигом раскусили и теперь иногда подтрунивали над ней. Но все же понимали, что от заложенного матушкой-природой никуда не денешься. Рожденный ползать, как говорится, иногда летает. Но все-таки уж – птица гордая: пока не пнешь – не полетит.
– Всем сгрудиться в кучу! – скомандовал при входе на мост Бабай. – Кот, О’Хмара – в середину! Наблюдайте за небом. Остальным – глядеть по сторонам. Оружие проверить!
Защелкали разнообразные оружейные механизмы. Вроде все пучком.
– Двинули!
Марк поудобнее перехватил свой (когда-то отцовский) двухзарядный арбалет и, подавив волнение, сделал несколько шагов по растрескавшемуся и кое- где даже оплавленному или вставшему дыбом покрытию моста. За каналом он до этого бывал уже несколько раз, но вот этот переход всегда заставлял его слегка нервничать.
Бригада ходко двинулась к противоположному концу моста.
Слева слышались крики чаек, суетливо носившихся над одним и тем же местом. Время от времени птицы резко падали вниз и что-то выхватывали из воды. На людей они пока не обращали внимания.
– Охотятся! – хмыкнул, кивнув в их сторону, Буль. – Никак, косяк мигрирует? Интересно, вверх или вниз?..
– Эх, вот помню, до войны рыбачил я как-то на Селигере… – начал было Пакет, ностальгически прижмурив глаза.
– Пакет, дорогой, заткнись, да? – вкрадчиво попросил Шахар. – Мы сейчас на охоту идем, а не на рыбалку, понимать надо!
– Тихо вы! – шикнул Бабай. – Раскаркались! Дома байки про «до войны» травить будете! Пакет, ну вот сколько раз…
– Хьюстон, кажись, у нас проблемы! – перебил его глазастый Репа и протянул татуированную руку, указывая в сторону высоток Левобережной, торчащих над лесом, словно осколки выбитых зубов. – Видите?
В самом деле, с юга к ним очень быстро приближались, увеличиваясь в размерах, темные точки – навскидку десятка два.
– С-сука, гарпии! – прошипел Буль. Он немедленно вложил в рот пальцы, оглушительно свистнул и замахал руками выскочившим из своего КПП охранникам моста. Те, узрев надвигающуюся угрозу, сноровисто похватали оружие и тоже заняли боевые позиции за нарочно для подобных случаев устроенным солидным бруствером из мешков с песком.
Гарпии были одним из примеров того, какими бывали потомки обычной живности и порождений. Исходно в их предках явно отметились какие-то крупные летучие хищности – не то вороны, не то ястребы, а может, и все те же чайки… То, что получилось из их потомков спустя несколько поколений, представляло собой зрелище, внушающее нешуточное уважение и опаску.
Размах крыльев – в среднем метра два с полтиной, сами – примерно с южноамериканского кондора. Крепкие клювы, острые когти и жесткое, словно накрахмаленное, маховое и хвостовое оперение, способное – если такая вот птичка вдруг черканет крылом или краем хвоста по незащищенной коже – и до крови порезать… и счастье, если черканет не по шее!
И, несмотря на габариты, – необычайная верткость и маневренность в полете.
Действовать «птички» предпочитали стаей, проявляя во время налетов удивительную слаженность и даже некоторое хитроумие. К величайшему счастью людей, метать свои перья-стилеты в противника – подобно мифологическим стимфалидам – гарпии, однако, не умели. А то бы от них вообще спасу
