Не сложилось. Господи, и как только он не смог распознать тот клятый заговор? Впрочем, а как он мог что-либо заметить? Заговорщики на всех углах о своих намерениях не кричали и его, грешного, в свои ряды не зазывали. А зазвали бы? Ну тогда он со всей своей широтой души поднял бы полк и-и…
Хм. Наломал бы дров. Холку ему за такое самоуправство намылили бы, это точно. Но зато и в эту глухомань не сослали бы, и полк все так же значился бы в гвардии, а не обретался на краю империи.
Минуло уж пять лет, как их отправили сюда для дальнейшей службы. Хорошо еще, что не на пару лет раньше. Иначе многих уж схоронили бы, как оно и было у Низового корпуса на протяжении почти десятка лет. Когда же пришли преображенцы, многое изменилось в лучшую сторону.
В губернии появилось множество медиков, которые сумели-таки противостоять болезням. Полностью справиться с этой напастью не вышло, но ситуация уже и не столь плачевна, как прежде. Солдаты были приучены к разнообразной пище еще в столице, а потому им оказалось проще свыкнуться с новыми условиями. Добавить сюда строгий подход к службе и быту со стороны самого Измайлова, и картина будет полной.
В принципе, согласно императорскому указу, полковник Измайлов уже мог уйти со службы и удалиться в свое родовое имение. Но поступить так он не мог. Не было ему покоя. История императорской гвардии золотом вписывается в историю России. Множество достойных мужей вышло из ее рядов. Преображенский полк был колыбелью птенцов гнезда Петра Великого. С него начинались все великие дела.
Поэтому нет никаких сомнений, что он останется в истории, как останутся и имена его командиров. И его, полковника Измайлова, имя также сохранится. Вот только не хотелось ему, чтобы его имя связывали с лишением полка гвардейского звания. Но тут он изменить ничего не может. А вот добиться, чтобы при его же командовании это звание вернули, это ему по силам. И он не одинок. Примерно треть офицеров, отслужив положенное, удалились на покой. Еще какая-то часть их либо погибли в стычках, либо умерли от болезней. Но остальные упорно продолжали служить, даже отвергая предложения о повышении. Нет, если в самом полку, взамен выбывшего, дело иное. А если речь заходила о переводе, то ни в какую.
Прибывающие в полк молодые офицеры, сталкиваясь с царившими тут порядками, только диву давались. Во-первых, поражала сама структура полка. Ну где это видано, полк один, а по штатам выходят все два. Опять же при каждом полку положено иметь одну батарею из четырех пушек. А тут две батареи и соответственно восемь пушек. Полк не драгунский, а пехотный, но у каждого бойца имеется лошадь, с которой он прекрасно управляется.
Во-вторых, здесь дворяне не только офицеры, но и сержанты. Ясно, что в гвардии это было в порядке вещей. Но ведь полк-то уже не гвардейский. А они все равно продолжают служить, хотя давно могли вернуться в родовые имения. Что с того, что они не в офицерских чинах. Если бы они были разжалованы и служили по приговору, то дело иное, а так вполне подпадают под указ о службе дворян.
Ну и наконец, само отношение к службе. Все, от обозника до командира полка, неизменно продолжали считать себя гвардией. Они словно помешались на этом. Молодое пополнение, прибывающее в полк, невольно тоже начинало пропитываться этим духом. Гвардия, и никаких гвоздей, разве только службу они справляют на окраине империи. Но и этому есть объяснение. Прикаспийская губерния – это ключ к Кавказу, один из наиболее важных регионов. А потому нахождение здесь гвардии вполне оправдано. Кому, как не им, доверить охрану столь важного участка.
До недавнего времени все эти потуги казались смешными и даже уморительными. Точнее, до вчерашнего утра, когда полковник Измайлов вместе со своим полком находился в Преображенском укреплении. Оно было поставлено их же силами, на границе русской территории, в полутора сотнях верст к западу от Баку и около тридцати верст к северо-востоку от слияния Аракса и Куры.
Сначала это был просто укрепленный лагерь. Но с годами вырастали упорные стенки, появлялись равелины, валы, рвы, казармы, конюшни и иные постройки. Справедливости ради нужно заметить, что укрепление крепостью все же не стало. Но уж в твердый орешек, о который можно и зубы сломать, превратилось.
Так вот, вчерашним утром к Измайлову явился крайне озабоченный Ардынцев с весьма прискорбными вестями. Оказывается, его хваленая агентурная сеть дала сбой. И серьезный такой сбой, который мог дорого обойтись всей Прикаспийской губернии. А если проще, то персы могли единым махом завладеть всей территорией.
Дело в том, что примерно с неделю назад Ардынцев доставил Левашову сведения о том, что Надир-шах намерен объявить войну России. Мало того, он уже движется в сторону русских со своей восьмидесятитысячной армией, избрав маршрут через долину реки Тертер. Левашов принял единственно верное, на его взгляд, решение, а именно: преградить персам путь в ущелье.
С одной стороны, война еще не объявлена. С другой, в том, что это случится, сомнений нет. В крайнем случае произошедшее можно будет представить как пограничный инцидент. Ну и что с того, что слишком далеко от границы? Заблудились. Бывает. Кто сказал, что заплутать могут только персы? А такое уж дважды случалось.
В теснине горной долины у двадцатитысячного корпуса Левашова больше шансов разбить вчетверо превосходящего противника. Если же Надир-шах окажется на открытом просторе, все станет куда как хуже. Стянув все войска, до которых он мог дотянуться, в том числе задействовав и местное ополчение, Василий Яковлевич выдвинулся с войсками и ступил на персидскую территорию.
К этому времени Измайлов уже изнывал от охватившего его отчаяния. До них доходили слухи о том, как император воюет с турками. О том, что русской армии всюду сопутствует удача. Уже взяты Азов, Очаков и Перекоп. Падение Крыма только вопрос времени, правда, если не случится никаких неожиданностей. А может, он уже и пал, ведь вести сюда идут долго.
Судя по всему, Петр не придерживался общепринятой европейской тактики маневрирования войсками. Вместо этого он предпринимал стремительные
