упала бы, если б Питер не подхватил.
Ладони у него были горячие-горячие, это даже через ткань платья чувствовалось, а волосы серебрились в лунном свете, совсем как снег. Это было так странно, но очень красиво! Я даже не удержалась и провела пальцами по этим таинственно мерцающим волосам. На ощупь — совершенно нормальные, мягкие, вовсе на снег не похожи.
— А ты красивый! — задумчиво сообщила я.
Юноша выглядел озадаченным.
— Тебя это удивляет? — хихикнула я.
— Меня удивляет, что вина я тебе вроде не приносил, а ведешь ты себя странно.
— Я и чувствую себя странно, — охотно согласилась я. — Как будто в крови что-то пузырится! И вообще, наклонись!
Питер послушно приблизил ухо к моему лицу, видимо, решив, что я хочу ему что-то шепнуть. Даже я сама удивилась, как спокойно и смело развернула ему голову и прижалась губами к его устам. По-моему, я его здорово ошарашила, он даже вздрогнул в первый момент, а потом просто приподнял меня за талию и продолжал целовать, держа на весу. И это было гораздо приятнее, чем с Семеном!
Губы у Питера тоже оказались горячие, но они были мягкие и нежные. Боли я не чувствовала, только по всему телу разлилась нега и стало так хорошо, как будто именно этого мне и недоставало всю жизнь.
ГЛАВА 27
Громницы
Я и не представляла, что можно быть настолько счастливой! Уже, почитай, месяц прошел с Зимнего маскарада, а я засыпала счастливая, просыпалась счастливая, целыми днями словно на крыльях летала, и по ночам меня никакие кошмары не беспокоили! Чеккина даже начала бурчать, что завидно смотреть на мое сияющее лицо. Я от всей души желала, чтобы у подруги тоже сложились с кем-нибудь такие же отношения, как у нас с Питером.
И почему я раньше не замечала, какой он красивый, надежный, ласковый, нежный и добрый? И сильный, конечно, но это-то как раз было понятно с самого начала. Неужели те глупые сны настолько меня запугали, что я ничего вокруг не видела?
И вот странное дело: я почти все свободное время проводила в компании Питера, но за пару часов в день успевала выучить гораздо больше, нежели раньше за целый вечер упорной зубрежки! Как-то мне все предметы стали легче даваться. Все же правы, видимо, были хуторские девчата, когда говорили, что при поющем сердце любая работа спорится!
А мир полыхал какими-то невероятными красками! Я с изумлением обнаружила, что снег на территории Академии не белый, а светло-лиловый! Когда я подивилась этому вслух при Брианде, она только фыркнула и пояснила, что это отсвет от бордовых стен.
— Неужели ты всегда видишь окружающее таким ярким? — спросила я тогда.
— Я хорошо различаю оттенки, иначе грош бы цена мне была как художнику! А вот твоя эйфория мне не до конца понятна, — поджала губы девушка.
— Только не говори, что тоже завидуешь, как Чеккина, — засмеялась я в ответ. Я вообще теперь гораздо чаще смеялась, нежели смущалась, и мне это очень нравилось!
— Да я бы, может, и позавидовала, только меня всегда настораживают настолько внезапные перемены в людях. Как-то они неестественно выглядят! — Брианда нахмурилась. — Слушай, а твой северянин тебе ничего в последнее время не дарил?
— Он на Новогодье подарил мне вот этот аграф, — немедленно похвасталась я.
— И ты его постоянно носишь?
— Ага.
— Давай его жезлом классификации проверим, а? В лечебнице точно есть, мне Анс даст! — воодушевилась девушка.
— Это такая черная палка, которая меняет цвет, когда ею водят над магическими предметами?
— Да. А откуда ты знаешь?
— Верит декан уже проверял! Эта застежка помогает магу раскрыть свои таланты, — гордо сообщила я.
— Серьезно? — Художница задумчиво уставилась на меня, постукивая кончиком пальца себе по губе. — Неужели у тебя открывается дар Искусства? Никогда бы не подумала!
Я легко сделала пируэт, обняла блондиночку за плечи и звонко чмокнула в щеку:
— Вот будет здорово, если я тоже стану художницей!
— Зашибись вообще! — По-моему, это был неприкрытый скепсис, но я предпочла улыбнуться и показать Брианде язык.
