Мир внизу

Меня вдруг отвлекло какое-то движение на периферии. Я быстро повернулась туда – не хватало еще, чтобы меня застали разговаривающей с камнями посреди ночи! – но никого не увидела. Розовые деревья беззвучно роняли лепестки, небо молча взирало на Сад Памяти через иллюминатор, тихо гудели преобразователи. Все было спокойно.

Со всеми этими страхами за собственную репутацию я начинала превращаться в параноика. Тем не менее я обошла сад, пытаясь понять, была ли мелькнувшая тень действительно лишь плодом моего воображения. Возможно ли, что кто-то еще решил почтить память своего погибшего товарища посреди ночи? Возможно ли, что я его спугнула?

Но, судя по всему, мне и правда просто показалось.

4

Я даже не удивилась, когда через два месяца не обнаружила своего имени в списках на высадку. Айроуз явно давала мне понять, что она здесь главная; я же продолжала игнорировать ее после того неприятного разговора, зная, что долго она без меня все равно не протянет.

Конечно, пропуск целого рейда – это очень плохо, учитывая, насколько скучна жизнь в иридиевой коробке между небом и землей. Ладно, это действительно очень плохо, но пока у меня было настроение кому-то что-то доказывать, ничего настолько страшного в лишнем выходном нет. В конце концов, я всегда могла сходить в кинотеатр на какую-нибудь ленту столетней давности, или заскочить в центр подготовки, чтобы пообщаться с кандидатами в рейнджеры (которые, к слову, мечтают стать мной, когда вырастут), или провести для себя одиночную симуляцию на необычных настройках… Не так интересно, как на Земле, и коллекция моя от этого не пополнится, но сойдет.

Никогда не понимала, как живут те, кто вынужден все свое время проводить на станции. Как им может не хотеться увидеть то, что осталось нам после Всплеска и Пришествия. Как их не тянет исследовать огромную могилу целой цивилизации, прочувствовать то, что было ее историей – настоящей, без прикрас, – а не слепо поверить чуши из наших школьных учебников и закрыть для себя эту тему навсегда. На самом деле, со своей позиции я даже в некотором роде сочувствовала всем не-рейнджерам.

Наши технологии были недостаточно развиты для того, чтобы станция могла двигаться непрерывно. Раз в несколько месяцев она обязательно должна остановиться, зависнув на магнитной тяге над Землей, что позволяло разгоряченным двигателям остыть и передохнуть, а ремонтникам – устранить неполадки с наружной стороны. Происходили остановки всегда в разных уголках планеты, и из соображений практичности станция совмещала их с рейдами. Каждый раз, пока Четвертая с остывающими двигателями болталась над Землей, мы расползались по заранее просканированному на предмет маргиналов, ящериц и полезных ископаемых квадрату, устанавливали зонды, исследовали старые заводы и лаборатории, собирали полезные экземпляры… в общем, развлекались, как могли. В двадцать втором веке это почти все развлечения, что нам остались.

Кроме кинотеатров. Пока двигатели станции остывали, я успела просмотреть два короткометражных и абсолютно бессюжетных фильма. Разочарованная увиденным, я сидела в своей комнате, пытаясь сосредоточиться на сортировке мелких украшений и пуговиц по отсекам одолженного где-то ящичка для инструментов. Получалось плохо; в наушнике транслировалась внутренняя связь из транспортного блока, и это была моя единственная возможность поприсутствовать на рейде. Пусть даже операторы обсуждали такую ерунду как повышенная туманность в регионе, высокий радиоактивный фон в Тунгуске и неполадки со сканером.

Этот рейд длился шесть часов и семнадцать минут, и, вопреки моим робким надеждам, Лиам из него вернулся.

Не вернулась Тамина.

Я услышала это на той же волне, вкупе с последними сплетнями капитанского мостика.

«Ребята из таможенного докладывают, вернулись только семеро».

«Семеро?»

«Без Мины, дочки Тэрренса из медблока».

«Твою мать».

Все внутри меня заледенело в одно мгновение. На моей памяти рейнджеров на Земле оставляли только один раз – патруль ящериц оказался в квадрате рейда, и пытаться спасти ребят означало выдать с потрохами расположение станции. К подобному событию просто невозможно подготовиться. С таким нельзя свыкнуться, каким бы насыщенным ни был весь опыт у тебя за спиной.

Я выскочила из каюты и едва успела на лифт, с парочкой техников отправляющийся на нижние уровни, к таможенному отсеку. Внизу уже находилась Айроуз; она встревоженно что-то объясняла смертельно бледной девушке в форме пилота. Судя по внешнему сходству, это была сестра Тамины. Я прошла мимо них незамеченной, в противном случае тетка бы обязательно меня развернула.

При виде взволнованной Айроуз я почувствовала такой неуместный укол злорадной гордыни, что мне стало мерзко. Как будто мое присутствие внизу могло как-то повлиять на судьбу Тамины. Зубы сжались так крепко, что заскрипели.

Я не до конца понимала, зачем туда иду.

– Она не успела, – даже не дожидаясь моего вопроса, сказала доктор Кара, первый знакомый человек, встретившийся мне в таможенном. Самый шумный и заполненный невероятно занятыми людьми отсек на станции был погружен в скорбное молчание. Даже ящики двигали беззвучно, словно телекинезом.

– Она на связи? – хрипло спросила я.