Массивная кровать была изготовлена из того же темного дерева. Меня так и подмывало подойти и потрогать ее, убедиться, что на ощупь она такая же добротная, как и на взгляд.
– Да у тебя тут с легкостью могла бы разместиться целая футбольная команда, – пошутила я.
– Я как-то пробовал. Было не слишком комфортно.
Я повернулась шлепнуть его по плечу, радуясь, что он в хорошем настроении. И ахнула, увидев у него за спиной фотографии. Целую выставку изумительных фотографий.
Стену рядом с дверью украшал огромный коллаж, которого хватило бы оклеить всю мою комнату в Северной Каролине целиком. Снимки, похоже, были расположены без какой бы то ни было системы, просто наклеены в произвольном порядке.
Часть из них наверняка Максон сделал сам, потому что на них были изображены различные места во дворце, где он проводил почти все свое время. Снятые крупным планом гобелены, потолки. Очевидно, чтобы сфотографировать их, ему пришлось лечь на пол. А еще сады. Их было великое множество. Были и другие фотографии, видимо, тех мест, в которых он надеялся побывать или уже побывал. Я увидела океан, такой синий, что это казалось невозможным. Несколько снимков мостов, а на одной фотографии было запечатлено похожее на стену сооружение, которое, судя по всему, тянулось в обе стороны на многие мили.
Но больше всего меня потрясли десятки фотографий, на которых была я, и среди них фотография, сделанная на анкету для Отбора, и еще одна, на которой нас с Максоном сняли для журнала. Лица у нас обоих веселые, словно все это была какая-то игра. Я ни разу не видела этого снимка, как и того, который был в статье про Хеллоуин. Нас с Максоном тогда, помнится, подловили за просмотром эскизов для моего маскарадного костюма. Я казалась всецело сосредоточенной на одном из эскизов, тогда как взгляд Максона был искоса устремлен на меня.
Были среди них и фотографии, сделанные им самим. На одной из них у меня получилось ошарашенное лицо; тогда приехали с визитом король и королева Свендвея и Максон подкрался ко мне и неожиданно выкрикнул: «Улыбочку!» На другой я сидела в кресле в студии «Вестей» и смеялась над шуткой Марли. Должно быть, благодаря ослепительному свету софитов он сумел незамеченным подобраться к нам и запечатлеть нас в тот момент, когда мы просто были самими собой. На третьей я стояла на балконе, устремив взгляд на луну.
Фотографии других девушек тоже там были; трое оставшихся мелькали чаще, чем прочие, но я заметила и глаза Анны, выглядывающие из-под какого-то пейзажа, и улыбающееся лицо Марли в уголке. И совсем недавние фотографии Крисс с Селестой, кривляющихся в Женском зале, тоже оказались здесь, рядышком с изображением Элизы, распростершейся в притворном обмороке на диванчике, а также фото, где я обнимаю королеву за плечи.
– Максон! – ахнула я. – Это прекрасно!
– Тебе нравится?
– Я просто в восторге. Сколько из них ты сделал сам?
– Почти все. Только некоторые вроде этих, – он указал на одну из фотографий, сделанных для журнала, – мне прислали. Вот эту, – он снова указал на стену, – я снял на самом юге Гондурагуа. Тогда мне казалось, что это интересно, но теперь я смотрю на нее с грустью. – (На снимке были изображены дымящие трубы на фоне неба.) – Тогда мне понравилось, как выглядит дым в воздухе, но теперь я вспоминаю, как отвратительно там пахло. А ведь люди, которые там живут, вынуждены нюхать это постоянно. Надо же было быть таким зацикленным на себе.
– А это где? – спросила я, указывая на длинную кирпичную стену.
– В Новой Азии. В этом месте когда-то была северная граница Китая. Они называют ее Великой Китайской стеной. Я слышал, когда-то это была одна из тамошних достопримечательностей, но сейчас от нее практически ничего не осталось. Она теперь лежит даже не в центре Новой Азии. Вот как далеко на север сдвинулись границы.
– Ух ты!
Максон заложил руки за спину:
– Я очень надеялся, что они понравятся тебе.
– Мне нравится! Очень! Я бы хотела, чтобы ты сделал какую-нибудь фотографию мне на память.
– Правда?
– Да. Или научил меня фотографировать. Ты не представляешь, как часто я жалела, что не могу запечатлеть какие-то моменты моей жизни и сохранить их на память. У меня есть несколько потрепанных фотографий моих родных и свежая фотография малышки моей сестры, и все. Мне никогда не приходила в голову мысль вести дневник или делать какие-то записи… Знаешь, у меня такое чувство, что теперь я понимаю тебя намного лучше.
Передо мной была его обнаженная суть. Некоторые ее составляющие были постоянны – к примеру, заточение в стенах дворца и краткие моменты путешествий. Но были и вещи, которые менялись. Мы с девушками занимали столько места на его стене, потому что стали важной частью его мира. Даже если мы уедем, мы не исчезнем из его жизни целиком.
Я подошла к нему и обняла за талию. И он тоже обнял меня. С минуту мы молча стояли, разглядывая фотографии. А потом мне в голову вдруг пришла мысль, которая потрясла меня своей очевидностью.
