воцарилось зловещее молчание.
Это безмолвие было хуже любого шума. Не имея конкретной информации о происходящем, я рисовала в воображении картины одна другой ужасней: разгромленные комнаты, горы трупов, безжалостную армию в нескольких шагах от входа в убежище. Поймала себя на том, что цепляюсь за ближайших соседок, будто мы могли защитить друг друга от того, что нас ждало.
Единственным, кто не сидел на месте, был Максон, подходивший по очереди к каждой девушке, чтобы проверить, как они держатся. Когда он добрался до нашего угла, не спали только мы с Люси. Время от времени мы с ней почти беззвучно, практически одними губами переговаривались. Когда Максон приблизился, то улыбнулся при виде кучи народу, навалившегося на меня. Очевидно, принц больше не сердится. В его улыбке сквозила неприкрытая радость оттого, что со мной все в порядке. И эта улыбка заставила меня вдруг почувствовать себя виноватой. Во что же я вляпалась?
— У тебя все хорошо? — спросил он.
Я кивнула. Он взглянул на Люси и наклонился через меня к ней. Я потянула носом. От Максона не пахло ничем, что можно было бы заключить в бутылку. Ни корицей, ни ванилью, ни, пронеслось вдруг у меня в голове, домашним мылом. Он обладал собственным неповторимым запахом.
— А у тебя? — спросил он Люси. Та тоже кивнула. — Что, не предполагала здесь оказаться? — Он улыбнулся ей, обратив всю невообразимую ситуацию в шутку.
— Нет, ваше высочество. Хотя от нее этого вполне можно было ожидать, — кивнула в мою сторону Люси.
Максон оглянулся на меня, и его лицо оказалось невероятно близко к моему. Мне стало неловко. Слишком много людей могло нас увидеть, включая и Аспена. Но этот миг быстро миновал, и он снова обернулся к Люси:
— Я тебя понимаю. — Принц снова улыбнулся. Казалось, он хотел еще что-то добавить, но потом передумал и выпрямился.
Я схватила его за локоть:
— Юг или Север?
— Помнишь фотосессию? — одними губами спросил он.
Я потрясенно кивнула. Повстанцы тогда продвигались на северо-запад, поджигая поля и убивая людей на своем пути. «Перехватите их», — сказал он. Эти убийцы медленно надвигались на нас, а мы не могли их остановить. От них не было спасения. Южане.
— Не говори никому.
Он направился к Фионе, которая тихо плакала, обхватив себя руками.
Я принялась размеренно дышать, пытаясь придумать способы сбежать в случае необходимости, но в глубине души понимала, что это самообман. Если повстанцы ворвутся в убежище, нам конец. Не оставалось ничего, кроме как ждать.
Медленно текли часы. Я понятия не имела, сколько прошло времени, но те, кто забылся сном, уже проснулись. Те же, кто все это время держался, начали клевать носом.
Наконец кто-то из охранников отправился наверх на разведку. И снова потянулись бесконечные часы, пока они не вернулись.
— Дамы и господа, — объявил один из гвардейцев, — нападение отражено. Просим всех вернуться в свои комнаты. Дворец сильно пострадал, многие охранники ранены. Рекомендуем вам не появляться в главных залах и коридорах, пока их не приведут в порядок. Участницы Отбора должны оставаться в комнатах до особого распоряжения. Я переговорил с поварами. Еду подадут всем в течение часа. Весь медицинский персонал прошу проследовать со мной в медицинское крыло.
Люди поднялись и начали расходиться как ни в чем не бывало. У некоторых даже был скучающий вид. Будто, кроме Люси и еще нескольких впечатлительных особ, остальные отнеслись к нападению как к досадной неприятности, которую можно было ожидать.
В моей комнате все перевернули вверх дном. Матрас сбросили с кровати, платья вытащили из шкафа, на полу валялись разорванные фотографии родных. Я огляделась по сторонам в поисках заветной склянки. Она оказалась цела и невредима, незамеченная в углу под кроватью. Я пыталась не плакать, но слезы выступали сами собой. И дело не в том, что мне было страшно, хотя это действительно так. Просто было неприятно думать о том, что чужие незнакомые руки касались моих вещей, что они испортили их.
Все страшно устали, поэтому времени на уборку ушло очень много. Но в конце концов мы справились. Энн даже отыскала где-то липкую ленту, чтобы я смогла склеить фотографии. После этого я сразу же отослала девушек спать. Энн пыталась возражать, но я не стала ее слушать. Теперь, научившись командовать, я больше не боялась пускать этот навык в ход.
Оставшись в одиночестве, я расплакалась. Дал о себе знать пережитый страх.
Вытащив подаренные Максоном джинсы и единственную взятую из дома блузку, я надела их. Они давали хоть какое-то ощущение нормальности. На голове после всех ночных и утренних приключений творилось черт знает что, поэтому я просто убрала волосы в небрежный узел на затылке.
Затем разложила клочки фотографий на кровати, пытаясь сообразить, что с чем соединить. Это было все равно что пытаться рассортировать кусочки от четырех детских пазлов, ссыпанных в общую коробку. Я успела сложить всего одну карточку, когда в дверь постучали.
«Максон, — подумала я. — Пожалуйста, пусть это будет Максон».
С надеждой распахнула дверь.
