– Ой, беда! Я уж думал – наши пришли, а ты один.
– Вернемся еще. В деревне немцы есть?
– Только эти двое на мотоциклах примчались. Нас из избы выгнали, дворнягу застрелили. А что он им сделал? Гавкнул только.
– Как деревня называется?
– Сухой Лог. Да не деревня у нас – хутор в четыре избы.
– Карта какая-нибудь есть?
– Глобус только внучкин.
Глобус Ивану не подходил.
– Дедушка, ты людей организуй. Убитых надо куда-нибудь закопать. Не ровен час – немцы нагрянут, тогда дома сожгут и людей постреляют. Да не мешкайте!
– Добро.
Они обошли дом. За ними потянулись женщины и дети – семейство у хуторянина было большим.
– А где же сыновья? – спросил Иван.
– В армии, где им быть? Из мужиков один я на хуторе и остался, – дед покачал головой. – Мотоциклетку-то куда девать?
– Я на ней уеду, – неожиданно даже для самого себя сказал Иван. Еще секунду назад и мысли такой у него не было. Но, видимо, на уровне подсознания замысел такой зрел. Только ехать на немецком мотоцикле в советской форме было смертельно опасно.
Он присмотрелся к убитым. Один был его телосложения, другой поплотнее. Надо надеть на летный комбинезон его униформу. Тогда у него есть шанс быстро промчать по занятой немцами территории, а дальше действовать по обстоятельствам.
Иван снял свои сапоги, натянул чужие бриджи, потом надел кургузую курточку.
Дед смотрел на него во все глаза.
– Ты чего удумал?
– К своим пробираться буду.
– В энтом?
– А какие у меня варианты? В советской форме по дороге идти?
Дед замолчал.
Иван надел свои сапоги.
– Не, не пойдет! У немецких сапог голенище короткое и широкое, опять же подковки на каблуках. Враз погоришь.
– Верно.
Его кирзачи, уже порыжевшие на носках от самолетных педалей, к немецкой униформе не подходили.
Иван примерил немецкие сапоги. Они были великоваты, и нога болталась, как карандаш в стакане. Надел другую пару. Эти пришлись впору.
– Шлем-то свой кожаный снимай…
Иван снял шлем и натянул чужую пилотку. Черт, от чужой формы пахло потом, бензином, оружейным маслом, одним словом – не так.
Дед, хоть и был подслеповат, а заметил:
– Чего носом вертишь? Все надевай – шлем стальной, пояс, воротник застегни. Немец – он порядок любит. Сталкивался я с ними еще в пятнадцатом году… Чего не надо, в коляску положи. Выкинешь потом по дороге, только от хутора подальше. А сапоги свои оставь. Тебе они ни к чему, а в мне хозяйстве пригодятся.
– Понял, – Иван протянул деду свои «кирзачи». Все остальное уложил в коляску. Подумав немного, переложил пистолет в карман брюк, автомат закинул за спину – солдат на войне всегда имеет при себе оружие. Достал из нагрудного кармана «зольдатенбух» – солдатскую книжку. «Ефрейтор Курт Вайсман, четырнадцатый пехотный полк», – прочитал он.
– Ты ехай, ехай! Нам еще телами заниматься надо, – поторопил его дед.
И в самом деле, чего застрял? Иван ногой нажал пик-стартер. Мотор «Цюндапа» мягко заработал. Как часы! «Умеют же гады делать», – отдал про себя должное немецкой технике Иван. Хороший мотор по звуку слыхать.
Рычаг переключения скоростей был на правой стороне бензобака. Иван выжал сцепление, включил первую передачу и плавно отпустил ручку. Мотоцикл тронулся. Шел он легко и мягко, переваливаясь по грунтовой дороге. Сзади висело облако пыли. М-да! Утром был советский летчик, а после полудня – уже немецкий самокатчик. Метаморфоза! Скажи ему кто утром, посмеялся бы или в лоб дал за неуместную шутку.
Иван волновался. Стоит остановить его патрулю, как обман сразу вскроется. Язык-то он учил, но не владел им в полной мере. Тем более в армиях воюющих стран есть жаргонные словечки, обороты. А он даже не в курсе, как общаются между собой немецкие солдаты, как отдают честь. Он же не эсэсман – вскидывать руку вперед в партийном приветствии.
На ходу Иван открутил крышку бензобака – он был наполовину полон.
