– Повинную голову меч не сечёт, – молвил князь. – Мне уже и меч Егора-сотника описали, подозрительно на тот похож, с каким ты явился.
– Он самый и есть, трофей. В честном бою я его сразил.
– Изволь объяснить, за что?
– Верный пёс он Андрея Александровича. Я его ещё в Муроме встречал прошлой зимой, когда он охочих людей набирал против законного князя Дмитрия Александровича воевать.
Знал Саша, что Довмонт зять князя Дмитрия и обидчика его, князя Андрея Городецкого, не любит.
– Он исполнял волю князя.
– Брат на брата единоутробного войной пошёл. Беда не велика, кабы он не привёл на Русь Дюденеву рать. Людишек множество в полон басурманский попало к нехристям, города и веси разорены. Разве так братья поступают?
– Не твоего ума дело князей обсуждать, был бы хотя бы боярином столбовым или путным.
Князь помолчал, размышляя.
Саша замер, боясь шелохнуться. Что удумает князь? Саша сейчас всецело в его власти.
– Лукьян сказал, с ливонцами ты воевал храбро, не трусил и не убёг, хотя возможность имел. Подозрения в отношении тебя, что лазутчик ливонский, снимаю, а больше тебя судить не за что. В княжестве Псковском ты ничего предосудительного не совершил, а что касаемо других земель, так пусть их князья тебя судят. Ступай и служи в дружине честно. Вот и Лукьян за тебя вступился, а я ему верю.
Саша встал, приложил руку к сердцу, голову склонил, вышел из комнаты. Уже в коридоре пот со лба отёр, выдохнул. Вернувшись в воинскую избу, положил на топчан оба меча. Двух клинков для одного много. Был бы он обеерукий, есть такие ратники, он слышал, хоть и не встречал. Вместо щита у них второй меч. И удары на себя им принимает, и рубить можно. Однако обеерукие – вершина воинского мастерства, которого Саша не достиг. Свой уровень он оценивал реально, завышенная самооценка в реальном деле плохо кончается, гибелью. После размышлений решил меч Егора продать. Это его трофей, и он сам вправе им распоряжаться. В город на торг идти к оружейникам? Задумавшись, не заметил, как Лукьян подошёл.
– Этот меч Егора?
Лукьян меч в руки взял, сделал несколько взмахов, потом клинок рассматривать стал.
– Хорош меч-то! Продавать будешь?
– А зачем мне два? Ливонский оставлю.
– Дело твоё.
Сотник неожиданно крикнул.
– Меч продаётся славный. Кто купить желает?
Сразу нашлись любопытные. Кто просто посмотреть подошёл, а кто и купить. Один дружинник после осмотра спросил.
– Сколько хочешь?
Вопрос Сашу в тупик поставил, цены он не знал.
– А сколь предложишь?
– Монету серебром.
Лукьян едва заметно кивнул. Саша сказал:
– Давай денгу и владей.
Уж коли князь взял его в дружину, поруб отменяется. Саша – к Лукьяну, поблагодарил за помощь в продаже меча.
– Пустое, не благодари.
– В город бы мне, на постоялом дворе кое-какие вещи остались. Уж не знаю, сохранил ли хозяин?
Лукьян себя ладонью по лбу хлопнул.
– Хорошо, что напомнил. Пойдём со мной.
У сотника в воинской избе свой закуток, всё же не рядовой дружинник он. Из-под топчана Лукьян саблю достал и мошны, аж две. Одна Егора, вторая Сашина.
– Твоё?
– Моё.
– Сабля хороша, продай.
– Не могу, память.
Саша свою мошну открыл, хотел туда монету определить, вырученную за продажу меча. Лукьян понял по-своему:
– Обижаешь! Ни одного медяка не пропало, даже не открывал.
– Я серебро определить. Думал – ни денег, ни сабли не увижу. Так ты, выходит, комнату на постоялом дворе обыскал?
– А если бы лазутчиком оказался?
