закрыто, но, если попадется в газетах заметка про арест и закрытие опиумного притона на Костоломной улице, знай, чадушко твое свою руку там приложило.
Кстати, о гардеробе. Третьего дня я заказала себе целых три новых мундира, а один так и подавно парадный с петличкой. Потому как от службы я постоянно одежду то рву, то подпаливаю, просто не напасешься…»
Я остановилась, перечитала уже написанное, размяла пальцы. Маменька желала знать о моем житье-бытье все в мельчайших подробностях, и я этому ее желанию старалась соответствовать.
«Марк Иренович приступил к съемкам фильмы, и судя по энергичности, с которой он начал, на премьеру можно будет покупать билеты к концу месяца. Газеты уже пишут про загадочного актера Ника Беса — восходящую звезду, которая будет разбивать сердца зрительниц своею жаркою гишпанскою красою. Ты же догадалась? Он анаграмму сочинил — Бесник — Ник Бес. Невзирая на будущую славу, в приказ он приходит отмечаться регулярно, иногда и до дому меня провожает. Шефа почему-то эти наши встречи немало ажитируют, но я — женщина взрослая и самостоятельная, сама разберусь, с кем мне после службы время проводить.
Кстати, о женщинах. Пришло мне на адрес приказа приглашение посетить закрытое заседание мокошь-градского клуба суфражисток. Я слегка робею, но думаю пойти, посмотреть на столичных своихидейных сестер. Говорят, графиня Головина на те заседания наведывается, и некоторые другие фрейлины.
Ты спросишь, откуда я об этом узнала? А когда нас в канцелярии государевой за дело о Пауке-убийце к наградам представляли, я в приемной с одним офицером разговорилась, а он, видно, желая в моих глазах осведомленной особой показаться, целый ворох сплетен на меня вывалил. От наших действий, оказывается, не одна вельможная голова с плеч слетела, — это я сейчас фигурально. Боярин Еськов, к примеру, в свое имение спешно отправился, отчего канцлер свое положение немало укрепил.
Ой! Я же тебе про то дело подробно еще не писала! Обер-полицмейстер Петухов снял с себя должностные полномочия и уехал от позора с семейством, куда — никому не ведомо. Сашеньку пока держат в скорбном доме, после суда, скорее всего, ждет ее пожизненная каторга и полное лишение магических сил, как и возлюбленного ее, Дмитрия Уварова. Ты скажешь, что за злодеяния надо их казнить? Я тоже так считала, хоть и не кровожадна, но Зорин мне объяснил, что лишение магии для чародея — это хуже смерти.
Ну, вот и все мои новости, маменька. В ближайшие вакации намереваюсь я к тебе приехать, соскучилась — мочи нет. Или, если будет твое желание, ты в столицу приезжай. Знаю, ты ответишь, что хозяйство твое требует ежечасного присутствия, но уж на пару неделек можно и отлучиться. Я свожу тебя на мороженое в наимоднейший ресторан, театр еще посетить можно и фильму посмотреть, а то мне здесь только обещают в фильмотеатр сопроводить, а с приглашениями не спешат. Засим прощаюсь.
Твоя верная дочь, чиновник седьмого класса чародейского приказа надворный советник Евангелина Романовна Попович.
P.S. Шеф говорит, что я единственный чиновник империи, которому удалось за неделю до следующего класса дослужиться. Говорит, что, если я собираюсь так же карьеру строить, быть мне рано или поздно первой женщиной-канцлером Берендийской империи. Шутит, конечно».
Дождь сек воздух холодными плетями, Крестовский запрокинул голову, ловя ртом капли.
— А сильный черт оказался. — Мамаев, подтянувшись на руках, вылез из стенного пролома. — Думал, он тебе голову откусит.
— Да, пасть там была что надо! — Семен расхохотался. — Хорошо, ты его вовремя развеял вместе с пастью.
Иван Иванович, появившись из пролома вслед за Эльдаром, пробасил:
— Что-то часто нам навские мороки попадаться стали. Не к добру это.
Семен покачал головой:
— Они своих чуют, вот и шебуршат. Третьего дня навское посольство в Мокошь-град пожаловало.
— Чего хотят?
— Вот нам с тобой, Иван, они и должны об этом рассказывать, — раздраженно бросил Крестовский. — Отчитываться обязаны.
— Что, Брют опять донимает? — встревоженно спросил Зорин, нисколько не обидевшись. — Что ему неймется?
— Я не понимаю, что ему нужно, — бросил Семен. — Игрушки в дочки-матери, то есть, простите, в сынки-папашки надоели мне до черта. Он же мне так и не объяснил, за каким лешим пытался с рыжей куртизанкой в «Саду наслаждений» свести.
— Это когда Геля андалузскую прелестницу изображала? — оживился Мамаев. — Наслышан, наслышан.
— Что она тебе рассказала?
— Не волнуйся, все, что утаила, я прекрасно себе вообразить смог, — Эльдар подмигнул. — Ну, не томи. До чего у вас дошло?
— Что… она… тебе…
