Присесть рядом, прижаться ухом к груди, осторожно, чтобы не разбудить, не сделать больно, но услышать размеренное тук-тук… Кинжала нет, однако сердце бьется. Не обманула тень.
– Я никогда не обманываю, – голос-шелест за спиной. Голос есть, а тени не видно. В этом мире ей тень не положена, потому что тут она всего лишь гостья, заглянула на минутку, чтобы убедиться…
– Убедилась?
– Подожди…
Снаружи все в тумане, тихий плеск просыпающейся реки где-то совсем рядом. И хриплый голос: незнакомый язык, музыка слов. Анук, постаревшая за одну ночь на десятки лет, над едва различимым в тумане телом. Это тело мертво. Арине не нужно приближаться, чтобы понять. Тело изрезанное, искромсанное – неузнаваемое, но все равно знакомое. Бабай совершил правосудие, отомстил за сестру, унял свой зуд. Остальное сделала Анук. Кинжал в ее руке чернее ночи. Особенная вещь, вещь рода, выгорела, убив ведьмину суть, совершив еще одно, куда более жестокое правосудие. Саломеи больше нет и никогда не будет. Нигде: ни в мире живых, ни в мире мертвых.
Анук оборачивается. Песня, похожая на колыбельную, обрывается, тончайшей паутинкой вибрирует в звонком утреннем воздухе.
– Ты здесь! – Широкие ноздри раздуваются, в уголке черного глаза притаилась слеза. – Я знаю, ты здесь.
Арина уже не здесь. Она всего лишь гостья, заглянувшая в этот мир на минутку, чтобы убедиться, что с людьми, которые ей дороги, все будет хорошо.
– Да, с ним все будет хорошо. Рана уже затягивается.
Она знает. Теперь она многое знает.
– А ты застряла… Глупая девочка… Глупые дети… Послушай… – Голос Анук падает до шепота, но она все равно слышит каждое слово. – Ты не умерла. Тебе есть куда вернуться. Если ты решишься. Если захочешь очень сильно, у тебя получится.
– Не получится! – Тень обнимает за плечи, укутывает невидимой мантией.
– Не отпустишь?
– Ты сама не захочешь. Никто не хочет возвращаться.
– А если захочу?
Нет ответа. Тени никогда не лгут, но и правду не говорят…
– Арина, возвращайся! – По морщинистым щекам Анук текут слезы.
– Зачем тебе возвращаться? – мурлычет тень на ухо. – К кому?
– К Волкову.
– Мертвые нужны только теням.
– Я не умерла!
– Смотри сама…
Собственное тело кажется незнакомым. Когда она успела забыть? На длинных русых волосах росинки тумана, в распахнутых глазах тоже туман, чешуйка на щеке серебристой родинкой. Тело вытянуто по струнке: пятки вместе, носки врозь. В скрюченных пальцах веретено. Вот она какая… Волков с раной от ножа куда живее…
А рядом Блэк. Положил лобастую голову на лапы. Охраняет? Ждет, когда хозяйка вернется?
– Видишь? – В голосе тени нет ни печали, ни радости. – Зачем тебе возвращаться? Пойдем, я расскажу тебе сказку. Я знаю очень много сказок. Пойдем…
– Подожди.
В последний раз коснуться отросших волос с завитками на кончиках, поцеловать на прощание.
– Не целуй, – тень мягко, но настойчиво тянет за собой. – Не нужно, чтобы он мучился.
– От моих поцелуев?
– От своих воспоминаний. Пойдем, твое время в этом мире истекло…
