часы.
– Когда я поняла, что это она, – Анук смотрела только на Арину, – то приняла очень важное решение.
– И снова демагогия! – перебила ее Саломея. – Скажи уж как есть: ты решила меня убить. И вот это все, – она похлопала по столу, – нужно как раз для убийства. А тебя она сунула в подвал, чтобы не мешала. Да вот только не учла, что ты такая прыткая. Кстати, я должна сказать тебе спасибо. Если бы не ты, я бы уже лежала на этом столе, выпотрошенная, как жертвенный агнец.
– Ты не агнец!
Игла царапнула кожу, и Арина сжала ее покрепче. Теперь не отвлекаться, думать только о пульсирующей золотой точке, той, что пробуждает энергию и дарит силы, попробовать ее увидеть так, как Марта.
– Я пыталась тебя уберечь, защитить от нее. – Голос Анук стал тихим, едва различимым. – С тех пор как она узнала, что ты истинная, ты стала главной ее целью. И она бы справилась с тобой, девочка. Несмотря на черную кровь, несмотря на все твои силы, сейчас ты очень уязвима. Недостаточно быть инициированной кровью, нужно уметь пользоваться дарованной силой, а ты не обучена даже азам. И времени на обучение не было. Я решила, что ты мне помешаешь, я вполне могла справиться сама. Я бы вернулась за тобой, когда все закончилось.
– Да, вышло все иначе! – Саломея усмехнулась. – Но в одном ты права. Силы истинной ведьмы вполне может хватить для полного исцеления. Наверное, если бы я узнала о существовании девчонки чуть раньше, никто бы не пострадал.
– Никто, кроме меня, – уточнила Арина.
Туман поднимался все выше. Аринины коленки казались островами в сизом туманном море, а руки… их она почти не видела. И это хорошо, потому-то и Саломея их не видит. Ни рук, ни золотой иглы. Всего пара секунд, чтобы настроиться, почувствовать, где оно, средоточие жизненных сил, волшебное «сезам», открывающее шлюзы для энергии. Ошибиться нельзя.
– Чем-то ведь нужно жертвовать. – Саломея пожала плечами. – То есть кем-то. Но сейчас я не собираюсь рисковать. Я убью вас обеих, а когда Ямаха вернется из своего байкерского путешествия, ее тоже. И будет у меня девять жизней. Или восемьдесят одна? А, Анук, ты как считаешь, сколько ваших жизней в итоге мне достанется? По одной или по девять?
– Смотри, как бы тебе не подавиться. – Анук снова смотрела только на Арину, и во взгляде ее было… Что? Понимание? Одобрение?
– Будет очень тяжело. Думаешь, я этого не понимаю? Вы обе самые сильные, отдача получится такая, что, возможно, придется собирать себя по кусочкам, но когда я соберу… – Саломея мечтательно улыбнулась.
Игла вошла в кожу совершенно безболезненно. Арина даже не сразу поняла, что она вообще вошла, надавила чуть сильнее. Ее вели чужие знания и чужой опыт, даже собственные ощущения казались чужими, но она была уверена, что все делает правильно. Силы, пусть даже и ведьмовские, это та же энергия, только трансформировавшаяся в нечто особенное, непонятное. А значит, чтобы вернуть силу, ей нужно разблокировать энергию, прочистить каналы, меридианы, чакры… Или что там еще забил порошок Анук! И золотая игла – как золотой ключик, который открывает самую важную, самую заповедную дверцу. Ключик нужно повернуть.
Она повернула. И почувствовала, как все изменилось, стало ярче, громче, острее. Туман распался на мельчайшие капельки, и в каждой капельке Арина видела свое отражение, чувствовала движение крови по сосудам и спасительное тепло, которое она дарила. И боль, рождающуюся в оживающих мышцах, она тоже чувствовала. Впервые Арина радовалась боли.
– Получилось? – Марго смотрела на нее с надеждой. Не знала, что именно должно получиться, но уже радовалась.
«Не пойму пока».
Тело оживало, но очень медленно. Слишком медленно. Поднять руки с коленей до сих пор не получалось. Ей нужно время. Знать бы еще сколько.
– Кстати, о кладбище. – Саломея рассеянно потерла переносицу. – Ты была там вместе с Марго?
– Да.
– Но при этом не заметила, кто именно рассыпал соль. Значит, мой морок тогда подействовал и на тебя тоже. – Саломея присела перед ней на корточки. – Выходит, я могу попытаться сделать это с тобой еще раз.
Ее лицо было так близко, что, если бы у Арины получилось протянуть руку, она бы до него дотронулась. Трещинки, морщинки, сколы… то появляющиеся, то исчезающие, стираемые невидимым ластиком. Платиновые волосы виснут седыми патлами и снова собираются в безупречную прическу. Только глаза остаются неизменными: холодные, колючие, с пульсирующими зрачками.
Голова закружилась, мир поплыл, но через мгновение наваждение исчезло, мир стал прежним, отчетливым, словно с него сдернули упаковочную пленку.
– Да, не получилось, – сказала Саломея с легкой досадой и вернулась обратно к столу, чтобы тут же как ни в чем не бывало продолжить: – Ты быстро учишься.
