противника за подбородок и рывком провернул. Хрустнули шейные позвонки, и покатилась по камню оторванная голова противника, фонтаном забила кровь из рухнувшего тела. Полину замутило, она задышала чаще – и Демьян снова потянул носом воздух, поднимаясь.
– Бешенство! – прошептал кто-то из мужчин, и шепот этот прозвучал как гром в наступившей тишине, и столько страха было в этом голосе. Страх казался осязаемым, плотным, пробирающим – тем ужаснее было, что бледнели и отступали к стенам те, кто не боялся крови и боли. Кто-то, пользуясь отсрочкой, которую дал Бьерн Эклунд, уже взял ножи, кто-то похватал со стен факелы, а Бермонт скалился и рычал, метался к одному, к другому, отступая перед огнем.
– Надолго это его не задержит, – крикнул кто-то. – Несите ружья!
Убьют? Его?
– Демьян! – выкрикнула Полина.
Он поднял голову. И глаза его, черные, безумные, на мгновение стали осмысленными.
– Пол, – прохрипел он, борясь со снова наступающей тьмой. – Умоляю, – вытолкнул он из себя уже беззвучно. И по губам его она прочитала: – Беги!
Принцесса сорвалась с места, а внизу раздавались крики и грохот. Но она побежала не в свою комнату. Она метнулась к лестнице тайного хода, быстро спустилась по ней и открыла каменную дверь в зал.
– Демьян, – повторила она тихо. Он обернулся, пригнулся, ссутулился – и прыгнул к ней, и Полина понеслась вперед, так быстро, как только могла, насколько только хватало дыхания, слыша за спиной рычание и грохот приближающегося зверя. Мимо складов и колодцев. Мимо комнат с оружием. Вниз, к каменному основанию замка. Туда, куда не проникнут другие.
Она едва успела нажать на заветный камень – и нырнула внутрь часовни, а через мгновение ее берман влетел внутрь и замер, оглядываясь.
Полина судорожно вздохнула и закрыла дверь изнутри. Прижалась к стене, чувствуя, как ползет по спине холодный пот, – и увидела, как прыгает к ней тот, кого уже нельзя было назвать человеком, хотя выглядел он почти как человек. Ссутулившийся, широкий, с тяжелой поступью, выпущенными когтями и клыками. С черными, безумными глазами. Она едва увернулась: затрещали, лопаясь, стальные нити, вшитые в рубашку, по коже полоснуло болью – и принцесса застонала, чувствуя, как ее хватают сзади и впиваются в плечо клыками. В глазах все расплывалось, но почему-то она очень отчетливо видела, как на стенах и полу часовни звездочками разгораются цветущие мхи.
– Демьян, – прошептала она жалобно, дергаясь от боли, – это же я…
Он зарычал и швырнул ее спиной на алтарь. Прижал рукой, в плечо ткнулись клыки – и он несколько раз провел языком по ране, все ближе подбираясь к шее: то ли обнюхивая, то ли готовясь перегрызть горло.
Полина беззвучно плакала и судорожно сглатывала. Раны стреляли болью, кровь капала на алтарь, и страшно было до жути.
– Демьян, – звала она со всхлипами, вглядываясь в безумные глаза. – Милый. Это же я. Демьянчик, родной мой…
Он не слышал.
– Ты обещал, – крикнула она, – что мне не нужно тебя бояться! Я твоя жена! Жена!
И в последнем отчаянном рывке ткнулась губами к нему, обхватила руками и поцеловала куда-то в угол рта. Он глухо, раздраженно заворчал и снова отшвырнул ее – Поля ударилась о камень затылком, перекатилась по алтарю на живот и отчаянно зарыдала, мгновенно ослабев. Все повторялось, только гораздо страшнее и безнадежнее.
Затрещала сорочка, передавливая ей горло, и спине стало холодно. Сзади навалилось тяжелое горячее тело, жесткая рука дернула ее бедра вверх – Поля прижалась щекой к каменной плите и закричала. Она кричала долго, отчаянно, пока не охрипла – и словно в насмешку взгляд выхватывал улыбку на спокойном, бесстрастном лице Хозяина лесов, наблюдающего за безумным сыном, который делал дочь Красного своей.
– Это не он, – твердила она себе между вспышками боли, – не он. Не он. Не он.
В какой-то момент Полина отключилась. Полыхнуло в глазах белым, и наступил покой.
Очнулась принцесса от боли и холода. Руки ее свесились с алтаря, затекли, онемели. Между ног было больно и горячо, очень болела спина. Пол встала, пошатываясь, как слепая, и тут же осела на пол. Сил плакать уже не было.
Не так она представляла себе первую брачную ночь.
Муж ее – теперь уже муж – лежал на алтаре. Спал, но тяжело, болезненно – грудь его мелко вздымалась, тело блестело от пота. Полина закусила губу и потянулась к его лбу. Потрогала.
Кипяток. Он умирал. Он совершенно точно умирал. Раны его стали меньше и почти не кровоточили, но кулаки сжались в судороге, и Демьяна то и дело пробирала дрожь.
– Ладно, – сказала Пол самой себе и поразилась, насколько каркающий у нее голос. Нащупала под ногами сухой мох, вытерлась, как могла, пучками обтерла мужа. В часовне больше не пахло яблоками. Здесь стоял удушающий запах крови. И алтарь весь был в кровавых подтеках. Особенно там, где находились ее бедра.
Принцесса потрясла головой – ощущение оглушения не проходило. И, кривясь от боли, пошла к каменной двери в часовню. Прислушалась – снаружи,
