– Это я знаю. Что-то еще?
Тидусс помолчал.
– Только потому, что я ваш должник, Александр Данилович. Так как леди Симонова близка с принцессой, мы провели расследование. Опросили слуг в поместье Симоново, друзей почившего герцога. Судя по всему, она жила с тираном. Он ее избивал, бил и дочерей. У герцогини было несколько выкидышей. Имелось у нас подозрение, что госпожа Симонова не выдержала и избавилась от мужа, но вскрытие показало, что там банальная остановка сердца. Ничего плохого я не могу о ней сказать. Ах да, злоупотребляет алкоголем. Но это неудивительно с таким-то прошлым.
– Благодарю вас, Майло, – с признательностью проговорил Свидерский.
– Рад был помочь, – ледяным тоном ответил тидусс и положил трубку.
Алекс не был склонен к сантиментам. Но несправедливости не терпел, особенно в своем исполнении. Поэтому все-таки вышел из кабинета, поглядел на Неуживчивую, старательно печатающую его распоряжения, и спросил:
– Наталья Максимовна, а сколько вы у нас не были в отпуске?
– Тринадцать лет, – немедленно ответила секретарь.
– А хотите? – поинтересовался он.
– Все равно ведь не отпустите, – с укоризной сказала помощница.
– Отчего же, – задумчиво произнес Свидерский. – Могу на полгода дать вам волю. С сохранением заработной платы. Но с условием, что, если понадобитесь – вернетесь.
Неуживчивая пожевала губами.
– С чего такая щедрость, господин ректор?
– Нашел вам замену, Наталья Максимовна, – легко ответил он.
Секретарь фыркнула.
– Это недавняя посетительница, что ли? Вы, если позволите, всегда были падки на красивые мордашки, Александр Данилыч.
– Что есть, то есть, – согласился он покаянно и весело. – Что думаете?
– Да у вас тут будут целый день крутиться студенты, – пробурчала Неуживчивая. – Думаете, справится? Она хоть знает, как пользоваться клавиатурой? И имеет представление о вашей милой привычке звонить вечерами и надиктовывать приказы?
– То есть не хотите в отпуск? – уточнил он коварно.
– Нет уж, – сурово сказала Неуживчивая. – Я вас знаю, надо хвататься, пока предлагаете. А то потом еще тринадцать лет каторги. Пусть приходит, все покажу. Но намучаетесь вы с ней, Александр Данилыч. И мне потом бардак разгребать.
– Я в вас верю, Наталья Максимовна, – с толикой лести ответил Свидерский. – Вы разгребете что угодно.
К Симоновой он поехал после окончания рабочего дня. Дом у нее был прелестным, очень женским, простым: с чудными занавесками, растениями на окнах и росписью по фундаменту. А вот сад оказался неухоженным, засыпанным снегом, но в нем активно работал лопатой садовник. Несколько окон в доме светились.
– Госпожа не принимает, – сурово сообщил дворецкий, открывший дверь. – Она занята.
– Гости? – осведомился ректор.
– Нет, – сказал дворецкий. – Извините, милорд.
– Ничего, – вежливо сказал Алекс. Подождал, пока мужчина закроет дверь, открыл Зеркало, настроился на Симонову и заглянул через портал.
Герцогиня сидела в кресле в том же платье, в котором была у него. Видимо, в гостиной. Играла какая-то старая музыка, а она рыдала, и, видимо, уже давно. И пила. Рядом, на маленьком столике, стояли пузатые бутылки, в пальцах ее дымилась сигарета, вставленная в мундштук.
Зрелище было тягостное.
Свидерский выругался и шагнул в комнату через Зеркало. Кажется, она даже не удивилась, увидев его. Подняла мутный взгляд, отсалютовала бокалом, затянулась и запила дым алкоголем. Сейчас, с потеками туши – но аккуратно держащейся алой помадой, – она выглядела жутко несчастной. И все равно красивой.
– Как видите, – язык ее заплетался, – у меня тоже есть ликер, лорд Свидерский.
– Где ваши дети?
Катерина наливала себе еще.
– В саду, – сказала она пьяным голосом. Руки дрожали, Катерина пролила мимо бокала и всхлипнула. – Няня заберет. Чего надо?
– Пришел предложить вам работу, леди Симонова.
Она пожала плечами, снова выпила и забросила ногу на ногу. Платье задралось, обнажив бедро и чулок на подвязке.
– Я передумала. Уходите, – женщина вдруг огляделась, взгляд ее просветлел. – Что вы вообще тут делаете?
– Нет, не передумали, – сказал Алекс резко, игнорируя вопрос. – Сейчас мы будем трезветь, а потом поговорим.
