начался полный сумбур – возникающие, казалось бы, правильные мысли тут же отбрасывались из-за невозможности их реализации. Не могли мы с генералом армии мыслить похожими образами, и он не Пителин, не поймёт моих намёков.
Не знаю, сколько я так сидел, перебирая разные варианты, но когда связь была всё-таки установлена, я так и не придумал, как обмануть немецкую прослушку. Поэтому когда в наушниках, которые мне передал командир радиорубки, раздался голос Георгия Константиновича, я рубанул то, что пришло в этот момент в голову:
– Крёстный, я рад вас слышать! Но кроме меня рады нашему сеансу и земляки Кремера (этот немец преподавал в академии, и я знал, что он учил и Жукова). Они получили томик цитат Бакирева (человек из особого отдела Генштаба, у которого я получал секретные кодовые таблицы и шифры), поэтому их не удивит ваш юмор и идиомы.
Жуков от неожиданности довольно долго молчал, потом матюгнулся, громко кому-то что-то крикнул принести и только после этого произнёс:
– Ну, ты даёшь, крестник! Тебе у Меркулова пахать надо, а не тракторами управлять. Ладно… тогда посылай за своим счетоводом Пителиным, у него колхозный гроссбух должен быть, по нему сальдо и другие ваши показатели будем сводить.
Как я понял, Жуков предлагал использовать генштабовские коды, которые действительно у Пителина были. Но они имелись и у штаба 11-го мехкорпуса, а начальник разведотдела этого корпуса Пугачёв вполне мог их заполучить и передать немцам. Казалось бы, безвыходная ситуация, но тут у меня мелькнула мысль, что нужно действовать так же, как обычно я общался с Пителиным – сеанс связи не больше пяти минут, и после этого менять частоту. И при разговоре никаких армейских шифров не использовать, так как именно кодовые слова больше всего привлекают немцев, сканирующих радиоэфир. Наверняка простые армейские специалисты, прослушивающие радиоэфир, не асы этого дела, да и русский язык вряд ли знают в совершенстве, поэтому реагируют только на слова, которые написаны у них в методичке. Асы прослушивают серьёзные каналы связи – армейские или фронтовые. Вот и надо воспользоваться каналами, которые прослушиваются только рядовыми связистами. Все эти мысли промелькнули в голове молниеносно, Жуков вряд ли почувствовал заминку в разговоре – только он мне предложил воспользоваться штабным журналом кодов, как я ему тут же ответил:
– Так 11-я тракторная бригада взяла этот гроссбух у Пителина. Я предлагаю, чтобы не обижать земляков Кремера, по рации запросить данные у 20-й, 23-й и 27-й бригад. Максимум пять минут на каждую бригаду, и я смогу полностью отчитаться перед обкомом.
Жуков человек умный, битый жизнью, и сразу понял, что я хотел сказать, поэтому тут же ответил:
– Тебя понял, действуй! Ты этих бригадиров сам пропесочь и пригрози, что если всё зерно не эвакуируют, то в обкоме им голову отвинтят. Всё, Юра, до связи – жду отчётов!
Сеанс связи прервался, и я тут же начал давать инструкции командиру радиорубки и связисту, занимающемуся непосредственно радиостанцией. Поставил задачу установить связь и удерживать её не более пяти минут, сначала по 20-му каналу, затем по 23-му, следующий частотный диапазон – 27-й. Потом перерыв пять-десять минут и повтор этой карусели – пока не прикажу заканчивать эти сеансы связи с Минском. О том, что могут быть перебои с радиосвязью, я даже и не думал – ведь Жуков в Минске пользовался тоже сверхмощной радиостанцией.
Пока радисты колдовали, устанавливая связь, я анализировал свои действия – правильно ли я делаю, что не хочу пользоваться штабными кодами? Ведь это лично мои домыслы, что немцам они известны. Да… наверняка заразился паранойей от Михалыча! Остаётся только потребовать, чтобы генерал армии Жуков назвал свой пароль, тогда точно у меня развилась пителинская подозрительность. Ладно, лучше быть подозрительным занудой, но живым, чем лёгким в общении человеком, но мёртвым. Только я так подумал, как радист установил связь по 20-му каналу.
Услышав в наушниках голос Жукова, я тут же, пренебрегая всякой шифровкой и условным обозначением Жукова, как Иван Ивановичем Сидоровым, отрапортовал в микрофон:
– Здравия желаю, Георгий Константинович! Думаю, минут пять немцы нас слушать не будут.
– Здравствуй, Юрий Филиппович! Ты, я смотрю, как звездочки получил, конспиратором стал.
– Куда деваться, товарищ Сидоров (позывной Жукова) – хочешь жить, умей маскировать свои действия.
– Ладно, не будем терять время на показ своего остроумия. Докладывай, что у вас там творится?
– Положение очень тяжёлое – как вы, наверное, знаете, немцы захватили Слоним и этим захлопнули крышку котла. Теперь 6-й мехкорпус в Белостокском котле, и этим всё сказано. Инфраструктура 10-й армии полностью разрушена, проводной связи нет, небо под контролем люфтваффе, централизованное снабжение отсутствует. Самая большая беда в том, что нет единого руководства. Поэтому в принципе ещё боеспособные подразделения, с боями отходящие от границы, не знают, какие задачи им нужно выполнять. Дергаются, конечно, расходуя последние боеприпасы и топливо, но это не бесконечно. Без снабжения эти части вскоре будут вынуждены, уничтожив собственное тяжёлое вооружение, пытаться лесами выйти из котла. Но я считаю, что при господстве немцев в воздухе и наличию по периметру котла многочисленных моторизованных подразделений вермахта это невозможно. Прорвутся единицы, и то это будут изможденные люди, которым потребуется длительная реабилитация.
– Да… не готовы мы оказались к войне! Но люди нам не простят, если сейчас будем сокрушаться и пускать слюни! Нужно превозмочь себя и всё сделать, чтобы остановить фашистов. Могу сказать, что в тебе, крестник, я не ошибся – действия 7-й ПТАБр выше всяких похвал, да и после назначения Черкасова командиром 6-го мехкорпуса это соединение воюет отлично. Болдин с КМГ всё просрал, а генерал Черкасов, имея всего лишь один мехкорпус, каким-то образом сумел выполнить Директиву № 3. Сувалки взяты, контратака немцев отбита – танки Гота застряли в Литве. Ты даже не представляешь,
