полковника Осипова и входили именно такие, хорошо обученные, прошедшие горнило боевых действий, стойкие подразделения. И прежде всего, конечно, мои воспитанники из 7-й ПТАБр. А они составляли основу группы Осипова, это и 724-й противотанковый артполк, и 402-й минно-сапёрный батальон, и теперь ставший моторизованным подразделением 171-й автотранспортный батальон. Автобат за время нахождения в группе Осипова полностью преобразился. Командир остался прежним, а состав батальона и задачи, которые он должен выполнять, кардинально поменялись. Теперь это было боевое, а не автотранспортное подразделение. Грузовые автомобили, правда не в довоенных количествах, в батальоне, конечно, имелись, но предназначены они были теперь для переброски собственных бойцов, которых в батальоне насчитывалось уже 721 красноармеец. Именно в состав батальона зачислялись бойцы и командиры из разбитых немцами частей 10-й армии, которые пробирались на восток для воссоединения с Красной Армией. Их как магнитом манил мост и броды через реку Зельва, а эти объекты контролировали бойцы группы Осипова. Вот и вливались отступающие в эту часть Красной Армии, пополняя таким образом мою бывшую 7-ю ПТАБр. Кроме живой силы, группа Осипова пополнялась и матчастью. Даже четыре танка Т-26 вышло в расположение группы полковника Осипова, не говоря уже о восемнадцати бронеавтомобилях. Так что сформированный на базе 171-го автобата мотострелковый батальон стал весьма мощным подразделением. А основной кулак армии очень нуждался в подобных подразделениях. Если реально посмотреть на вещи, то сейчас группа Осипова всего лишь выполняла функции охраны дальних подступов к складам интенданта 1-го ранга Гаврилова в Волковыске. А больше ничего интересного для 10-й армии вплоть до Белостока на том направлении уже не осталось.
Вот я и решил связаться с Осиповым и наконец отдать приказ сниматься с позиций и сегодня же ночью по железной дороге перебросить подразделения группы в район Острув-Мазовецка. За ночь полковник должен был успеть перебросить подразделения в новое место дислокации. Ведь это был не спонтанный приказ, а продуманное и не раз обговоренное с Осиповым решение. Подготовка к передислокации в его группе велась уже два дня, четыре железнодорожных эшелона в Волковыске ждали только загрузки и приказа на отправление. Проведённая подготовка должна была помочь быстро перебросить группу в полном составе. В неё входило, кроме подразделений 7-й ПТАБр и бывшего заградотряда НКВД, четыре гаубичных артполка РГК. А это более сотни оставшихся ещё в строю многотонных пушек. Тягачей и тракторов для перемещения этих монстров имелось в наличие всего пятнадцать. Вот и было принято решение на запад перебрасывать только пятнадцать гаубиц, остальные оставить на позициях. Но, естественно, не подарить их гитлеровцам, а продолжать беспокоящий огонь по немцам, пока не закончатся снаряды. А их было немного, и это была одна из главных причин, почему было решено оставить эти пушки на позициях и взорвать их, когда закончатся боеприпасы. Расчёты и пехотное прикрытие артполков после этого уходят на оборудованную базу в Беловежской пуще. И уже оттуда начинают диверсионно-разведывательную деятельность против входящих в Беловежский котёл немцев.
Вот такой был план, и я посчитал, что пора его начинать выполнять. На сердце было неспокойно, в мозгу навязчивым дятлом долбил вопрос – а что же мы будем делать, если не удастся наша стратегическая засада. Не факт же, что немецкие резервы будут двигаться именно той дорогой, где мы приготовили им капкан. Да и вообще, почему мы с Пителиным вбили себе в голову, что немецкие генералы решат подрубить наш клин именно в районе Острув-Мазовецка? Пускай наши диверсионные группы уничтожили железнодорожный и автомобильный мосты через реку Буг на дорогах, ведущих к Замбруву, тем самым обеспечив относительную безопасность того направления. Но этим мы, может быть, изменили и ход мысли немецких стратегов. Если удар в основание наступающей русской группировки невозможен, то нужно бить в голову, а сейчас наши передовые части действовали уже в предместьях Варшавы. Немцев разве волнуют гигантские жертвы среди мирного населения, если разгорятся уличные бои. Я, можно сказать, и пошёл на свою авантюру с выводом немецкого батальона из города, чтобы избежать уличных боёв. Но немцы-то были готовы на большие жертвы среди местного населения и даже радовались, что командование решило применить по городу химическое оружие. Так что немцев не остановит необходимость уличных боёв в густозаселённом городе. Да… подобные мысли скоро сгрызут мой мозг. Тут думай не думай, а немцы имеют большую свободу действий, чем мы. Единственный вариант хоть как-то быть готовым к их действиям, это наличие под рукой боеспособных подразделений. Где их взять? Не отводить же подразделения, рвущиеся к Варшаве, в свой собственный резерв? Оставалась только группа Осипова и именно в районе города Острув-Мазовецка, как гарантия того, что мы достойно встретим немецкие резервы, даже если они минуют подготовленную засаду.
Последующий час я только тем и занимался, что по рации договаривался с различными службами армии о подготовке к отражению мощного контрудара немцев. Из этого времени только пять минут занял сеанс связи с Осиповым. Что-то объяснять, ставить новые задачи моему бывшему заму было не нужно – вопрос был уже проработан, и не только со мной, но и со штабом корпуса (теперь армии). Самый длительный сеанс связи состоялся с 9-й САД, с генералом Черных. Так как с генералом мы были в дружеских отношениях, то и разговор был далеко не официальным. Не было в нём приказов, распоряжений, угроз и крика. Была серьёзная беседа хорошо знающих друг друга людей, попавших в тяжелейшую ситуацию. И я понимал трудности авиадивизии, и Черных осознавал, каково на земле без воздушного прикрытия. Дивизия могла оказывать поддержку наземным частям только точечно. Несмотря на то что в дивизию и поступили трофейные истребители «Мессершмитт-109» в количестве 52 единиц, но лётчиков, способных управлять этими самолётами, было мало. Потери лётного состава были весьма значительны. В настоящий момент в воздух могло подняться 25 «мессершмиттов» и 9 МиГов. Польские пилоты, о которых я договаривался с полковником Коссинским, в дивизию ещё не прибыли. Освобождённые из немецкого плена лётчики в дивизию добрались, но большинство из них никогда за штурвалом истребителя не сидели. Из девяти лётчиков, освобождённых из лагеря военнопленных под Замбрувом, только двое были истребителями. А «мессершмиттом» мог управлять только один из них. Вот такие невесёлые дела. Мы пытались найти выход из создавшегося положения, но везде упирались в тупик – нехватка пилотов. Ну что тут делать? Оставалось просить помощи у Большой земли, но я знал,
