хозяину или не наброситься на него с кулаками. Или на меня – как на болтливого труса. Я тоже сел, а Заяц, насупленный, будто дождевая туча, остался стоять на месте. Кариб пихнул его кулаком в плечо:
– Сел, щенок.
Мальчишка дернулся, пробормотал что-то и присел на край софы, сунув руки между колен. Кариб остался стоять на месте, Чосер же опять принялся суетливо прохаживаться вокруг нас.
– Итак, юноша, вы побывали в месте, которое называете подземным цехом, – заговорил граф. От сигары в его руках струилась, покачиваясь в воздухе, тонкая струйка дыма. – И как попали туда?
Я пояснил равнодушно:
– Приехал в подземке. В соседнем с ними вагоне. Они не слишком-то внимательны…
– Ах! – вскричал Чосер, останавливаясь за спиной брата. – Каково, а? Каково, братец, слышать подобное из уст юнца!
– Довольно юркого и разумного юнца, нет? – уточнил Бальтазар, не оборачиваясь.
– Был бы разумным, не попался бы нам, – буркнул Кариб.
Вука, перегнувшись через спинку софы, простер к нему руки:
– Но ты, мой многословный друг, ты-то ведь куда опытнее в подобных делах! Сколько раз ты уходил от погони в мексиканских прериях? Сколько раз…
– Прерии в Америке, – перебил Кариб презрительно. – У нас в Мексике – равнины.
– А сколько играл с фликами в «попробуй, догони» на улицах Нью-Йорка? И профукал какого-то мальчишку, позволил ему следовать за нами столько времени! Как ты мог, Кариб, как ты мог?
– Может, он умелый, – пожал плечами Кариб.
Вука погрозил ему тростью:
– Только что ты усомнился в разумности нашего соглядатая, а теперь уже присуждаешь ему титул «человека умелого». Нет ли тут противоречия? Впрочем, допускаю, что общая разумность и умелость в определенном виде деятельности не всегда идут под руку и даже, возможно…
Граф Цепеш, повернув голову, выдохнул в лицо Вуки струю дыма и велел:
– Сомкни свои бойкие уста, брат.
Чосер показушно закашлялся, выхватил из кармана платок, замахал им перед собой. И одним из движений платка будто смахнул с лица прежнее выражение, а с ним – и прежнюю свою личину. Место лукавого болтуна занял… Черт его знает, кто именно. Мне показалось, что я вижу каменную маску. Глаза Чосера сузились, превратившись в щелки. Скомкав платок в кулаке, он застыл, как статуя, позади брата. Бальтазар окинул его взглядом, снова повернулся к нам и продолжал:
– Ну а ты, девочка… Расскажешь что-нибудь, чего я не знаю?
– Я не такая болтливая, как этот тип, – отрезала она, недобро глянув на меня.
– Ты прибыла сюда на дирижабле. Тот самый аппарат, что атаковал баржу… Где он теперь?
– Улетел обратно.
– Что же это за дирижабль, который доставил единственную пассажирку так далеко – и сразу улетел?
– Я хорошо заплатила капитану.
– Ты заплатила и за то, чтобы он послал аэроплан бомбить баржу?
– Лжет, – пробурчал Кариб. – Сдается мне, не в деньгах дело. Цыгане – ее дружки.
– Более чем вероятно… – Бальтазар посмотрел на Зайца, но не счел того достойным отдельных вопросов и снова перевел взгляд на меня. Я подумал о том, что он не спросил у Электры, откуда она прибыла, с какой целью проникла в замок, кто она вообще такая – выходит, граф знал ее раньше.
– Как вам моя библиотека, юноша?
Вопрос прозвучал неожиданно. Я с сомнением оглядел пустые шкафы, поднял бровь и сказал:
– Кажется, здесь собрано много знаний из различных областей.
Заяц засопел, заерзал на софе и, не выдержав, воскликнул:
– Там же ни одной книжки!
– Что ты говоришь… – ответил я, не поворачивая к нему головы. – Наверное, это потому, что здесь просто нет книг?
– Чего? Анри, я и говорю: ни одной чертовой книжки! Какая это библия… библиятека, если…
– Я сжег их, – перебил граф. – Это была самая богатая библиотека в южной Европе, но когда случилось мое преображение… Ты помнишь, брат?
Чосер за его спиной отмер. Каменная маска слетела с лица этого удивительного человека, он услужливо склонился над плечом Бальтазара и затараторил, потирая руки:
– Помню, как же! Ты тогда стал совсем, совсем другим.
