– Там были ящики и железные бочки.
– И еще песок со стеклом. Знаешь, что в ящиках?
– Не знаю. Открой мне глаза пошире, малыш.
– Ты хорошо владеешь английским? – уточнил я. – А то выражаешься как-то странно. В ящиках ореховая скорлупа.
– Эй! – девушка была искренне удивлена. – Ты мне тут перья не путай, зачем им ореховая скорлупа?
Заяц, оглянувшись на меня, сказал:
– Зачем, Анри? Я тоже не понимаю.
– Для одного дела. Кстати, железные бочки загрузили в поезд.
– Все? – она напряженно подалась ко мне.
– Кроме одной. Ее отвезли в шахту за пещерой.
– Одну, значит, сняли… Он заметает следы. А ты, бледноволосик, знаешь, что в бочках?
– Какая-то взрывная смесь. Очень необычный состав.
– Смесь, – повторила девушка, переступив с ноги на ногу. – Святая Текаквита, да уж – смесь!
В горле у меня першило, побаливала голова, иногда пробирал озноб. Снова захотелось раскашляться, я сглотнул и спросил:
– Кто ты такая?
– Дочь своего народа, – отрезала она.
– И как тебя зовут, дочь народа? Я, как ты уже слышала, Анри. Это – Заяц. А к тебе как обращаться?
Она поправила волосы, окинув меня взглядом с ног до головы, и сказала:
– Зови меня Электра.
Неожиданная догадка возникла в моей голове, и я заявил:
– Ты с дирижабля. С «Табора ветров», точно! Я прав?
Она не ответила, но выражение смуглого лица подтвердило мою правоту. Неужели эта девушка – цыганка? Ведь совсем не похожа, хотя она и смуглая, как большинство из них.
Револьвер был тяжелее «люггера», рука начала уставать, и я сунул его в кобуру.
– Ты – цыганка? – напрямую спросил Заяц, пока я мучился догадками.
– Я из Америки, – отрезала она.
– Ого, далеко! – восхитился он и медленно встал, не спуская с нее взгляда.
– Так и думал, – кивнул я. – А почему путешествуешь с цыганами? Ты точно прилетела сюда на том дирижабле.
– А почему бы и нет? Имеешь что-то против рома?нэ?
– В общем-то, не имею. Хотя среди них…
Я хотел сказать «Среди них много воров», но запнулся, подумав: а ты-то сам, Алекс Гримуарди, кто таков?
– Что среди них? – насупилась она. Ее необычный пистолет смотрел точно мне в грудь. – Что ты там бормочешь, бледноволосик? Ты у нас чистая британская кровь, чай-с-молоком? Недолюбливаешь всяких таких… малых мира сего? Цыган, русских, эскимосов, черных, смуглых, индейцев, ирландцев?
– Я сам ирландец, – отрезал я, – и на четверть русский. И вообще, при чем тут русские? Нашла малый народ, который две трети континента заселил.
– Ну ладно, тогда прощаю. А то ты меня сейчас напряг чуток. Цыгане согласились помочь мне, вот и все, – заключила она, потом отвела за спину руку и схватила веревку. Шагнув в сторону, крутанула ее, как-то по-особому провернула… веревка пошла волной, завращалась спиралью, вверху тихо стукнуло, и она упала вместе с привязанным к концу крюком.
– Думаю, нам пора опустить оружие, – сказал я. – Одновременно, а?
Игнорируя это предложение, Электра подошла к лестнице и уперлась в перила локтем руки, которой держала пистолет. Ствол оставался нацелен на меня.
– Как там тебя… Анри. Давай я тоже поиграю в догадайки. Вы двое прибыли сюда на баркасе, который эти твари затопили. Прямо за баржей приплыли, да?
– Надо иметь развитую логику, чтобы понять это, – кивнул я. А после подумал, глядя на выражение ее лица, что мои обычные несколько витиеватые шуточки с этой девушкой неуместны. Она просто не понимает их, и если я собираюсь иронизировать в разговоре с Электрой, то должен выражаться проще. Не путать, в общем, ей перья.
– С логикой у меня порядок, – подтвердила девушка. – А вот скажи-ка, малыш Анри, что вы двое делаете в замке? Зачем вы здесь?
Несколько секунд я размышлял, а затем произнес, внимательно наблюдая за ней:
