– Вы хотите сказать, что я шизофреник? Но, черт возьми, я ее вижу, я ее слышу, я ее чувствую. А полчаса назад она перебила с десяток человек, а за двое суток – и того больше!
Ирм уже не мог замолчать. Он то начинал смеяться, то поглядывал на Виту, то спрашивал у профессора: «Ну, вы видите?!! Вот же она стоит!!» Со стороны это походило на беседу психоаналитика с пациентом, недавно выпущенным из психиатрической клиники.
Что бы вы делали, если бы вдруг узнали, что вы – не человек? Или что ваш друг – порождение вашего же больного сознания. Эти вопросы вот уже которую сотню лет выделяют среди общей массы человечества философы и шизофреники. Но Ирм за всю свою жизнь ни разу не задался вопросом: кого можно считать человеком, а кого – нет. Став наёмником, он привык, что автоматная пуля сама способна рассудить, кто есть человек, а кто – тупиковая ветвь эволюции. Пуля, гранатный осколок – вот они, главные философы. Они не задавали сложные вопросы, они решали их. Быстро и наверняка.
Самойлов то смеялся, вытирая с глаз слезы, то погружался в себя и опускал взгляд к своим грязным ботинкам. В очередной раз услышав от профессора нечто неимоверное, Ирм злился и хватался за автомат. Но Фролов каждый раз убеждал его, приводя какой-то простой, но неопровержимый факт. И всё начиналось заново. – Тульпа не имеет никакого отношения к шизофрении. – Эти слова Ирм слышал уже в пятый раз. Фролов пытался вложить эту идею в голову наемника, но безрезультатно. Самойлов только истерично смеялся.
– Вы создали Виту при стрессовой ситуации. Ваше подсознание искало чуда, спасения. Вспомните, когда она появилась.
Меньше всего Ирму хотелось ворошить воспоминания того дня, но ему пришлось это сделать и согласиться с профессором.
– Она спасла мне жизнь. – Взгляды Виты и наемника ненадолго пересеклись.
– Зона – место огромной концентрации энергии. Слышали о том, что мысли материальны? Примерно это и произошло. Вита – это колоссальная концентрация аномальной энергии, именно поэтому вы ее и видите, и ощущаете, и слышите. Но она имеет образ, созданный вашим воображением.
– А ее мышление? Как она думает, чем мотивирует свои решения, поступки? Если я ее создал, то, получается, она оперирует моим жизненным опытом? Но были ведь ситуации, в которых я никогда не повел бы себя так, как Вита. – Сталкеру неожиданно стало жарко, и его снова забила дрожь.
– Изначально тульпа – отражение только вашего опыта, ваших знаний и навыков, но впоследствии, со временем, она может демонстрировать индивидуальность, независимую от своего создателя. Принять, так сказать, квазиматериальную форму.
– А как понять, когда она принимает эту… квазиматериальную форму?
– По-моему, вы уже ответили на свой вопрос. Она вела себя так, как никогда не поступили бы вы. И если это честный ответ, то, думаю, все становится предельно ясно.
Ирм хмыкнул.
– Пару дней назад она чуть не исчезла. – Ирма потянуло на откровения. – Тогда я пообещал ей, что ни на секунду больше не буду сомневаться в ней. Мне очень стыдно, но сделать это было тяжелее, чем я думал. В глубине души я продолжал считать себя психом и шизофреником.
– Тульпа может исчезнуть только в двух случаях. Например, когда человек, создавший ее, прекращает в нее верить.
– А второй случай? – спросил Ирм, уже догадываясь, о чем пойдет речь.
– Когда носитель тульпы умирает.
Профессору Ирм поверил, но осознать, что сидящая рядом девушка – плод его разума, он не мог. В Зоне человек приобретал новый образ мышления, который привыкал не отбрасывать невозможное сразу. Наоборот, лучше всего было, если человек в первую очередь пытался поверить в это невозможное. Так и только так! А иначе ему предстояло мучиться догадками и сомнениями. И Ирм мучился.
– Я сейчас спрошу глупость, – замялся сталкер. – Но есть ли какой-нибудь способ… ну, как сказать… сделать из тульпы реального человека?
– Я как раз работаю сейчас над этим. Могу с уверенностью заявить, что подвижки уже есть.
– Подождите. – Самойлова запоздало осенило. – Прорыв в НИИ – это ведь дело рук не только Виты. Она перед этим с кем-то говорила. С кем-то, кто дал ей новые знания. Она ведь не могла все это проделать в одиночку, у нее нет столько энергии.
– Да, – снисходительно кивнул Фролов. – Не одна. Или вы думаете, что вы единственный носитель столь редкого эффекта? Отдохните, господин Самойлов, вам надо все обдумать. Если будут вопросы и вы будете готовы получить на них ответы, я с радостью вам помогу.
– Спасибо, профессор. Огромное вам спасибо. Мне, конечно, ни хрена не легче, но хотя бы понятней.
Фролов удалился в другой конец комнаты, склонился над столом, где стоял микроскоп, громоздились стопки бумаг и лежало несколько артефактов. Работа явно была для этого человека смыслом всей жизни.
– Вот думаю, – протянул сталкер, выключив бесполезный коммуникатор. – Если ты из моей головы, на кого же ты тогда похожа? Вроде немного на первую школьную любовь… А так – совершенно другая ты. Даже на Женю ты не похожа совсем. Выходит, что всю жизнь думал я не о тех, с кем был и спал, раз ты получилась вот такой… – Он затих, подумав, что сболтнул лишнего. А потом, в очередной раз вспомнив, что, по сути-то, говорит сам с собой, продолжил:
– И всё-таки ты, Вит, тоже человек, что бы там ни говорил профессор. За моей спиной нет научных знаний и пыльных лабораторий. Именно потому я решил, что ты моя напарница. Остальное не имеет значения.
Человек – это не только боль и радость, физиология и духовность. Об этом редко кто задумывается, но критерием человека является также и смерть. И
