Суд
Чего больше всего на свете не любил Николай, так это составлять отчеты по оперативной работе. Это паскудное дело уже успело его прилично донять еще в его времени, но он никак не думал, что и в Средневековье бумагомарательством занимались с не меньшей страстью. Но никуда не денешься! Начальство требует – вот и пиши. Докладывай о выполнении их приказов в письменной форме. Но ладно еще бы написать отчеты о проделанной работе на компьютере, где можно и буковку исправить, и словцо перекинуть на другое место. Так нет же – приходится скрипеть гусиным пером, раз за разом макая его в чернильницу. А кляксы? Это была уже совсем отдельная песня средневекового эпистолярного жанра! «Все, сил больше моих нет! Отдам бумаги Мишке, пусть строчит донос начальству сам, а я лучше ему диктовать буду. У него это гораздо лучше получается, он к перу привычный, да и вообще – не боярское это дело отчеты всякие писать», – возмутился про себя Николай, и в это время открылась дверь в его импровизированный кабинет, и в образовавшуюся щель просунулась голова Мишки. Николай только было открыл рот, чтобы позвать его к себе и запрячь в работу, как тот произнес:
– Боярин, к тебе тут какой-то купец пожаловал.
– Что он хочет? – недовольно спросил Николай.
– Да кто его знает, говорит, что ты ему очень нужен.
– Зови, узнаем, по какому такому делу он надумал меня беспокоить в сей неурочный час!
Дверь комнаты в гостевой избе, которую ему воевода разрешил использовать для своих служебных нужд, открылась нараспашку, и на пороге появился известный ему московский купец. Его-то как раз Николай меньше всего ожидал встретить в Твери.
– Долгих лет тебе и здоровья, боярин! Разрешишь мне войти?
– Проходи уж, раз пришел, – ответил Николай, – но у меня нет времени для задушевных бесед.
Он отвернулся и снова принялся писать доклад в Разбойный приказ, в Москву о поимке главаря разбойников Беспалого и его шайки. Всем своим видом Николай демонстрировал купцу, что его визит оказался не ко времени и сейчас ему совершенно не до него. Купец некоторое время стоял в двери и не знал, что ему делать, он хотел поговорить с боярином, но тот совершенно не обращал на него никакого внимания. Даже присесть Николай ему не предложил, но купец, ради будущего своей дочери, был согласен на все. Дверь оставалась открытой, гость быстро выглянул наружу. В коридоре никого не было. Тогда он осторожно прикрыл дверь и, подойдя к столу, за которым сидел боярин, поставил на него тугой кожаный мешочек. Николай оторвался от письма и пристально посмотрел на купца.
– Что это? – спросил он.
– Благодарность за спасение моей дочери! От всего сердца, боярин, не гневайся на меня! Я по своему скудоумию, по одежам, сразу и не распознал, что передо мной знатный боярин. Ты уж прости меня, старика, – принял тебя за подельника ворогов, что мою дочь надумали средь бела дня обобрать! Вот и осерчал. Так что прими мой скромный дар, не откажи мне, – елейным голосом закончил купец.
Его маленькие черные масляные глазки возбужденно забегали по бумагам, которые лежали на столе. Он даже не смел взглянуть на Николая. Тот с презрением смотрел на купца, который еще совсем недавно задирал перед ним свой нос, и с презрением в голосе произнес:
– Забери свои деньги, и чтобы я больше никогда тебя рядом с собой больше не видел!
– Но, боярин… – начал возражать купец.
– Забери, а не то велю тебя батогами на городской площади высечь за попытку подкупить меня, – сквозь зубы прошипел Николай.
– Что ты, боярин, – испуганно произнес купец, замолк и потянулся за своим кошелем.
В это время дверь отворилась и вбежал улыбающийся Антип.
– Боярин, там воевода просил тебе передать, что, когда у тебя будет время, зайти к нему, поговорить нужно. Ежели что, то сейчас он у себя в избе, – сказал Антип и подозрительно посмотрел на купца.
Тот продолжал держать в руках кошель. Антип сначала посмотрел на боярина, затем на купца. Понимающе усмехнулся и тут же вышел из комнаты.
– Пошел вон отсюда! – закричал на купца Николай.
Гость злобно ощерился, словно обложенный охотниками волчара, и недовольно прошипел:
– Зря ты так заносишься, боярин, и не таких нам приходилось обламывать! Не так ты начал свою службу государю! Ох, не так! Мы, значит, к тебе с добром, а ты вот как! Ну, пеняй тогда на себя сам!
Купец еще раз злобно сверкнул своими маленькими глазками, схватил мешок с деньгами и, громко хлопнув дверью, выскочил из комнаты. Писать больше Николаю не хотелось. Он вышел из гостевой избы и направился к воеводе. Старый вояка производил на Николая весьма достойное впечатление. Можно даже сказать, что между мужчинами зарождалось что-то вроде дружбы.
– Здрав будь, Дмитрий Сергеевич! Сказывали мне, что ты видеть меня хотел?
– И тебе здравствовать, Николай Иванович! Точно так! Есть у меня к тебе вопрос: что с пойманными татями делать собираешься?
– Допросить, я уже их допросил. Свидетельств по их делу у меня вполне достаточно. Вот сейчас в Москву, в Разбойный приказ, как раз докладную составляю. Так что ты, как правитель города, теперь сам и решай, что с ними делать.
– Тогда будем их судить принародно, чтобы все видели, что власть города не спит, а с татями воюет! Казним на виду у всех по всей строгости судебника!
