как-то взбрело в головы двух взбалмошных баб — старой дуры, которая уже впадала в маразм, и дуры помоложе, которая не привыкла думать своей головой, а только мечом махать и могла.
— Мы — ривенские маги — лучшие в Вестеррайхе. Мы сохраняем это заслуженное первенство лишь потому, что ревностно следуем древним традициям и законам магии. Основатели Академии постановили, что волшебнику не нужна иная семья, кроме Академии. Поэтому мы не берем на себя каких-либо обязательств, которые могли бы стать выше нашего долга перед Академией. Поэтому я никогда не свяжу себя узами брака. Ни с кем, даже с владычицей Челюсти Дракона, даже ради чистой фикции. Засим у меня все. Ора освобождена, я исполнил все, что обещал, завершил свою миссию. — Волшебник взгромоздил на плечо бесчувственное тело собрата по Дару. — Следующую ночь я буду вынужден переждать под крышей Карденвига, а завтра отправлюсь к Седому морю. Прошу выделить мне отдельное помещение, где я смогу разместить своего собрата и должным образом проследить за его состоянием.
Именно так, и никак иначе, волшебники Ривена всегда держали политический нейтралитет, если вопрос не касался благополучия страны и воли короля. Они никогда не вмешивались в межгосударственные отношения, не предлагали своих услуг за плату или безвозмездно. И потому абсурдная идея правителей Оры использовать волшебника как политическую ширму не имела никаких шансов на воплощение. В конце концов, если бы архимаги узнали о чем-то подобном, Тобиус, скорее всего, потерял бы посох и провел остаток своей жизни, обучая неофитов зажигать свечи взглядом.
Тобиус изрядно устал, проведя более дюжины сложных целительских ритуалов над немощным телом собрата. Он откинулся в огромном кресле лишь после того, как больного перестал бить смертоносный озноб. Само то, что маг все еще дышал, было чудом, происходящим из его магической природы. Пережив несколько противоестественных трансформаций, нормальный человек не ушел бы от Молчаливого Фонарщика,[52] но волшебники Ривена все как один являлись мутантами — и оттого обладали более обширным запасом жизненных сил.
Разглядывая мерцание светящихся завитков магии, Тобиус думал о том, как сейчас в Хог-Вуде. Он скучал по дому, по деревне Под-Замок, по уютному маленькому замку Райнбэк, по своей башне… по людям он тоже скучал. А еще по теплым зимним вечерам в зале трактира «Под короной», где Томас Бэйн, человек с золотой душой и тысячей баек, всегда готов был налить кружку пива и поддержать беседой веселую компанию. Он скучал по зычному голосу генерала Бальдена, который муштровал замковый гарнизон со словами «Так на скаковых белках ездят только уроды!». Скучал по… даже по брату Марку, а ведь брат Марк… это брат Марк. И если быть совсем искренним… искренним очень глубоко в душе, там, где никто и никогда не узнает, Тобиус скучал даже по Хлое.
Перебирая в памяти лица людей, которые для него много значили, волшебник уснул. Но сон его не полнился ни светлыми воспоминаниями, ни приятным спокойствием. Шепчущий вернулся в клубах черного дыма, которые поглотили сознание Тобиуса, алые буркалы зажглись и пронзили волшебника насквозь.
— Дай мне ключ к своей душе, — зашептал он.
— В тысячный раз нет! Сгинь! Исчезни! Тебя нет здесь! Все твои обелиски остались на юге!
— Куда бы ты ни шел, где бы ни прятался, я все равно отыщу тебя, волшебник. Прими мои дары и отопри мне двери в этот мир.
— Никогда! Такому, как ты, не место в Валемаре!
— Пусти меня в свою душу, а я взамен одарю тебя несметной силой.
— Ни за что!
— Я вечен. Все время мира в моем распоряжении. Ты же смертен, и с годами я подточу твою волю. Покорись мне сейчас — и будешь вознагражден.
— Я скорее умру!
Из мрака потянулись руки, которые сжали горло Тобиуса и схватили его за предплечья.
— Ты понесешь мою волю в мир, я заставлю тебя…
Серый магистр вырвался из объятий сна с надрывным сипением, пот тек по его лицу, щипал глаза, и хотя он уже не спал, черные руки продолжали сжимать его глотку. Тобиус коснулся шеи, но ощутил только прикосновение к собственной коже. Волшебник продолжал дышать, но ему казалось, что он задыхается… а еще руки словно онемели. Сигналы проходили по нервным волокнам, пальцы сжимались, осязание никуда не делось, но в руках словно поселилась та колючая немощь, которая появляется в онемевшей конечности. Прошли долгие секунды, прежде чем он понял самое ужасное: все заклинания в голове погасли. Все, что он носил в себе, исчезло, и он ослеп. Глаза мага видели каменные стены, увешанные шкурами, устланный ими же пол; уши слышали завывание бессильного ветра за маленьким окошком и дыхание спящего собрата по Дару. Но Тобиус больше не видел потоков магической силы, которые пронизывали мир, он не слышал отголосков пульса земли, из которой были добыты камни Карденвига. Он больше не видел и не слышал ничего, что было неотъемлемой частью его жизни как волшебника с самого детства, он потерял все, что возвышало его над простыми смертными. Магия исчезла.
Тобиус уже набрал воздуха в грудь, чтобы завопить от первобытного звериного ужаса, но дверь его покоев слетела с петель, и в проем стремительно и грациозно, как мурз, заскочил воин.
