— Кинжалы?
— Да. Лорд Волтон утверждает, что клинки летали по воздуху. Он защищался сколько мог и чудом выжил, но парализованный лорд Фрейгар умер. Он был пронзен множество раз.
Серый магистр молчал, нервно пожевывая нижнюю губу.
— Это был не я, — выдал он наконец.
— Он видел вас.
— Иллюзия, внушение, гипноз. Есть много способов обмануть человеческое зрение. И телекинез — совсем нередкий талант. Одаренных телекинетиков не так много, но заставить кинжалы летать может каждый третий волшебник. Даже заклинания не нужны. К тому же телепортация извне — это первое, от чего волшебник защищает свое обиталище. Я допускаю, что чары, которыми Талбот Гневливый укрыл Берлогу, могли ослабнуть за время из-за этой треклятой аномалии, но не настолько, чтобы кто-то телепортировался сквозь них извне и чару Талботу не стало об этом известно в тот же миг. Скорее всего, злоумышленник как-то проник внутрь замка, возможно, ему помогали, а потом он проник в покои его светлости под покровом Незримости. Я был далеко от замка, так что не мог всего этого сделать.
— Допустим, это правда. Но без доказательств она не спасет вашу жизнь.
— Спрашивайте у чара Талбота. Вы мне верите, лорд Адриан?
— Я сомневаюсь в вашей виновности, но и в невиновность просто так поверить не могу, по причине чего мне доверили вести этот разговор.
— Его светлость не пожелал слышать моих заверений сам?
— Его светлость еще не казнил вас лишь потому, что чар Талбот его отговорил. Новый герцог жаждет возмездия, и законы о суде волшебников над волшебниками не пугают его во время войны.
— Тогда спасибо чару Талботу.
— Огромное, я бы сказал, спасибо. Его светлость очень любил отца.
— Я заметил. Он думал, что понимает стоны больного…
— Оставим эту тему, — мрачно оборвал мага Адриан Оленвей. — В детстве я был воспитанником лорда Фрейгара, во многом он стал мне вторым отцом.
Тобиус мысленно обругал себя за тупость. Дворяне постоянно жонглируют детьми, чтобы будущие владыки великих и малых уделов завязывали дружбу с юности. Понятно теперь, как Оленвей оказался так далеко от дома и без армии, — скорее всего, приехал навестить своего старого наставника и его сына.
— Положение ваше плачевное, чар Тобиус, даже если я передам ваши слова герцогу, не думаю, что он станет слушать. Боюсь, что вас казнят следующим утром, после чего церковники сожгут труп.
— Я этого не делал, — устало повторил Тобиус.
— Вы были единственным волшебником, который находился не с чаром Талботом в тот момент.
— Я был в городе.
— Тому есть свидетели?
Тобиус качнул головой.
— Тогда позвольте заметить, что я вам не завидую.
— Но в городе есть еще один маг. Его трудно не заметить, он носит плащ, набранный… из стальных лезвий, шлем-маску, и у него артефактный протез вместо левой кисти.
Дворянин молчал некоторое время.
— В Тефраске шестеро магов: чар Талбот, затем Трубадур, Щебень, Великан, странствующий маг-торговец Лендо и вы.
— Знаю, Гайдрик сказал мне. Но я видел Стального волшебника этой ночью, а он видел меня.
— Где?
Серый магистр поколебался, прежде чем ответить:
— В таверне «Оксенфуртский чародей».
— Я прослежу, чтобы это было проверено. Молитесь Господу-Кузнецу, чар Тобиус, и не теряйте надежды.
Адриан Оленвей позвал тюремщика, но перед уходом спросил:
— А кто такой Гайдрик?
— Эмм… молодой смышленый парень из герцогской челяди, — ответил Тобиус, который не ждал, что дворянин будет знать всех слуг поименно, да еще и не своих.
Для узников, отрезанных от внешнего мира, время течет иначе, оно тянется невыносимо медленно, подобно патоке. Только для волшебников это
