соперницу в кулачном бою. Рядом валялся пустой кувшин из-под кислого эля. Вернувшись в комнату, он вытащил свою шкуру и накрыл ее, после чего спустился вниз. Сонный Томех, спотыкаясь, поспевал за ним. Общий зал оказался пуст. Лишь трое разносчиков, пользуясь отсутствием работы, брились. Их лица давно уже блестели гладкой кожей, а брили орийцы ноги. Тобиус, увидев это, поморщился, а диморисиец не сдержал сдавленного возгласа и заржал. Отдав по несколько медяков за свертки с походным запасом еды, путешественники, вздрагивая, вышли на мороз.
У поставленной на улице бочки, то и дело взламывая ледяную корку, умывались северяне. Южане с ужасом следили за тем, как эригейцы и стиггийцы шумно плещут себе на лица ледяную воду, с удовольствием фыркают и толкаются, ожидая очереди. Некоторые соискатели уже двинулись в неспешный путь наверх, к вратам города, которые, видно было даже снизу, уже открылись. Позвав Томеха, чтобы тот не отставал, Тобиус начал восхождение по крутым лестницам и узким улочкам.
У врат собралось много стражей, которые внимательно следили за чужаками. Пройдя под аркой, Тобиус увидел продолжение Хармбаха — совсем другие дома на ровных плоских улицах охранного форта. Именно фортом являлась эта часть города. Основательные и широкие жилища не казались такими угрюмыми и темными, как на склоне, их построили из дерева, поставив на высоких каменных основаниях, отчего они казались аккуратными и теплыми.
Отряд воительниц оцепил пятак вокруг ворот, охраняя десять громоздких крытых саней с низкой посадкой. В упряжках беспокоились громадные белые олени с длинной шерстью. Большинство из них щеголяли еще не столь большими, но уже порядком отросшими по весне новыми рогами. Животные выдыхали облака пара и постоянно двигались, пытаясь согреться, хотя помимо родной шерсти на них были и толстые шерстяные попоны. Мужчины залезали в сани, громко споря насчет того, кто и где будет сидеть на двух рядах сидений, повернутых один к другому. Балахас Ердевинд и Монго Бусхенглаф выбрали себе самые удобные, как им показалось, сани и пустили внутрь только наиболее близких своих сородичей. Создавалось впечатление, что за прошедшее время эти двое в каком-то смысле сдружились, хотя прибыли на Ору в поисках одного и того же сокровища, никак не подлежавшего разделу пополам. Тобиус и Томех Бэлза уселись в те сани, в которых осталось место.
В сопровождении конвоя из пяти десятков оленьих всадниц саночный караван двинулся дальше на север, к чертогам конани Йофрид, в Карденвиг.
Путь по бело-голубым просторам, продуваемым ледяным ветром, оказался труден. Хотя все щели в санях и были умело законопачены, а мужчины кутались в теплую одежду, мороз щекотал их своими колючими пальцами как чересчур настырный воздыхатель, распускающий руки. Кровь в неподвижных телах бегала медленно, тепло не вырабатывалось, холод начинал захватывать их с конечностей и упрямо лез в грудь через горло. Спасаясь от него, пассажиры согревались кто чем запасся. Том предложил Тобиусу флягу с напитком, пахнущим сладкой тыквой, но волшебник отказался. Он закинул в рот перцовую капсулу и сразу почувствовал, как по телу растекается жар.
— Можно и мне, мудрейший?
Тобиус угостил попутчика.
Закинув капсулу в рот, диморисиец немедленно побагровел и закашлялся. Придя в себя, он взволнованно указал пальцем в окно.
Мимо пронесся большой каменный монумент в виде круга с четырьмя колоннами.
— Алтарь, — ответил Тобиус скучающе, — алтарь четырех богов Оры. Ничего интересного, можешь мне поверить.
Чем глубже в обитель снежных холмов и обветренных скал внедрялся караван, тем слабее становился запах моря. К вечеру мир вокруг пах только снегом и звериными шкурами.
Громкий многоголосый вой начал докучать каравану еще ранним вечером. Трижды часть всадниц отделялась от основного отряда и возвращалась через некоторое время. После этого возницы сильнее нахлестывали оленей.
— Как думаешь, что происходит? — тихо спросил Том, дуя на озябшие пальцы.
Разогнавшиеся сани сильно дрожали и подпрыгивали на неровной, засыпанной снегом дороге.
— За нами кто-то следует, — ответил волшебник, чем привлек невольно внимание всех, кто ехал вместе с ним. — Кто-то голодный.
С того момента и до самой остановки на ночлег в санях никто не осмеливался и слова проронить. Темной ночью, как раз тогда, когда началась вьюга, караван въехал в ворота перевалочной точки своего пути, в форт Тольмунд, чье название в переводе на вестерринг значило «Половина Луны».
Тольмунд — форт в виде небольшого участка голого камня, отгороженного круглой каменной стеной. Никаких башен, всего одни ворота и некоторое количество внутренних построек: казармы, склад, оленятня. Гарнизон из двух десятков воинов принял караван и вернулся к обычному распорядку. Подобные форты были разбросаны по большей части человеческой Оры и обеспечивали какое-то подобие заселенности. Большинство орийцев жили либо в самой глуби страны, либо в городах на побережье, но между ними почти непреодолимым препятствием большую часть года лежали снега ледяной тундры. Укрепленные форты, в которых можно было переждать ненастье и пополнить запасы, служили единственным шансом на выживание в долгом пути.
Над Тольмундом раздался многоголосый вой, он отражался от низко плывущих, темных облаков, затмевающих красоту звезд, и метался среди каменных стен, после чего уносился в крепчающую вьюгу.
Все мужчины прошли в спасительное тепло отведенных им помещений, только серый магистр закрыл дверь и остался снаружи. Не обращая внимания на сердитые взгляды часовых, волшебник поднялся на продуваемые ледяным ветром стены форта и стал всматриваться в темноту, где мельтешили выхватываемые светом застекленной лампы комья снега. Должно быть, орийки добавляли что-то в масло, чтобы оно не замерзало на таком холоде.
