мага не мог распознать, но, усилив приток крови к глазным яблокам, Тобиус все-таки увидел.
Нечто бестелесное, почти несуществующее находилось над Штербеном и соединялось с ним в области шеи, будто смыкая на горле некроманта руки. Сие тощее, «костлявое» существо наблюдало за серым магом фосфорными огоньками, то и дело грозя полностью растаять, если он хоть на миг отведет взгляд. А потом оно вдруг оставило Штербена и, став порывом сквозняка, прошло сквозь Тобиуса. Его тело наполнилось свинцовой тяжестью и могильным холодом, смрад ворвался в ноздри и разлился вкусом гнили на языке. Это продлилось недолго, и то, что едва ли было тенью тени, полностью растворилось где-то в слоях мироздания, а Тобиус, шатаясь, сдерживая рвотные позывы, убрался прочь.
Все пошло как-то не так.
Маг висел в темном безмолвии, и казалось, что длится это вечность, что пора уже начать сходить с ума, но Тобиус не спешил. Он знал, что это может продолжаться сколь угодно долго, если у его мучителя останется хотя бы самая малая надежда на успех. Шепчущий и не нуждался в чем-то большем, нежели маленькая трещина в ментальной броне, чтобы через нее начать разъедать разум и сильнее подтачивать волю.
– Я уже начал скучать по тебе, Тобиус. С тех пор как твоя рука перестала болеть, ты почти не видишь кошмаров, и это не облегчает моей участи.
Волшебник молчал. Он решил присовокупить к своей слепоте еще и немоту, сопротивляться и внушать Шепчущему мысль о его собственном бессилии. Мучаясь кошмарами и болями на протяжении прошлых лет, Тобиус справлялся с настырными увещеваниями, угрозами и посулами, а значит, теперь тем более мог держать защиту.
– Я следил за тем, как ты едва не погиб недавно. Тебя спасла женщина с острой железкой в руке. Позор, ничего не скажешь! Если бы я был с тобой, ты бы смог решить ту проблему одним усилием воли, но нет, ты продолжаешь упорствовать!
Тобиус молчал.
– Прячешься от тех, кого мог бы одолеть, ищешь знания, до которых подать рукой. Ты стал ничтожен, и довела тебя до этого глупость. Когда же ты одумаешься и примешь мой дар?
В безграничном мраке зажглись и быстро приблизились красные глаза, но волшебник не проронил ни слова. Шепчущий же покружил вокруг него, как акула вокруг раненого ныряльщика.
– Думаешь, что я не смогу тебя задеть, волшебник? Ты ведь не знаешь, что я вижу… все твои сны.
Тобиус молчал, но что-то в нем предательски встрепенулось.
– Как ты мог предпочесть ее мне? – За обиженным тоном последовал лающий хохот, сиплый и неестественный. – У тебя дурной вкус, она и на женщину-то едва похожа! Но зато она стала твоей маленькой слабостью…
– И что же ты можешь ей сделать, забытый страх древнего мира, незримый и неслышимый ни для кого, кроме кучки волшебников?
Шепчущий не ответил, лишь вновь тихо засмеялся, ибо добился своего. Его очи погасли.
Волшебник очнулся в своих покоях в Ардегране под присмотром целителей и гвардейцев. Выяснилось, что Тобиуса обнаружили Вадильфар из Криксенгорма и Вилезий Вильтгрин, отправленные на поиски, когда маг не присоединился к отъезжающему в Аллерхас королю. Сначала его даже сочли мертвым, но с этим, к счастью, ошиблись.
Тобиус, к слову, и чувствовал себя мертвым. Ну или, по крайней мере, настолько паршиво, что смерть сошла бы за лучшее. Помимо общей слабости, головной боли, тошноты и вкуса тухлятины на языке имело место расстройство зрения. Глазные яблоки болели, будто под веки сыпанули горячих углей. Лекари, следившие за обоими его телами, материальным и астральным, толком не пытались ничего объяснять, а на просьбы передать показания диагностических чар качали головами, попросту беся Тобиуса. Пришлось грозить проклятием кровавой рвоты, чтобы получить желаемое.
Тяжелых аномалий не оказалось, только нарушение энергооборота за счет слишком сильной нагрузки на зрительные нервы. Иными словами, Тобиус перенапряг свои глаза, пытаясь увидеть незримое, что ударило по ним и расстроило работу системы энергопроводящих потоков астрального тела, что, в свою очередь, ударило по телу материальному.
Тобиус прописал себе покой и медитацию – это все, что он мог сделать с таким недугом. Вскоре своего незадачливого опекуна навестила принцесса Хлоя. Успокоив ее, волшебник вернулся в медитативное состояние, в котором, манипулируя энергиями, возвращал свою сущность к порядку. Шли часы, а он лежал с завязанными глазами, пытаясь разобраться с путаницей в астральном теле.
Перед внутренним взором вспыхнуло нечто, в чем Тобиус не сразу узнал контур сигнария Талбота Гневливого. То был первый опыт дальней ментальной связи для него, так что волшебник стал неуверенно тянуться к сигнарию мыслью, пока не услышал знакомый голос:
– Значит, ты все-таки выжил в этой гильдхоллской заварушке.
– Вы не спешили в этом убедиться, ваше могущество.
– У меня не было оснований волноваться, Тобиус, я верил, что уж кто-кто, а ты-то сможешь защитить свою жизнь, – своеобразно похвалил Гневливый. – Что может убить того, кто вырвался из когтей Шивариуса?
– Я бы не хотел этого узнать, – пробормотал серый маг.
– Так что произошло? До нас доходили обрывочные слухи – нападение на Гильдхолл, многочисленные жертвы.
