это ожидание вошло в привычку, проросло глубоко в меня и вряд ли ушло бы без боя, шансов победить в котором почти не было.
День клонился к вечеру. Уже несколько дней лежавшие на крышах городских кварталов тяжелые тучи наконец-то пропороли себе брюхо и начали сеять на землю крупный редкий снег.
А потом звякнул дверной колокольчик, и на пороге возникли северяне, сразу двое. Я замерла от неожиданности, уставилась на них.
Много раз представляла себе этот момент, думала, что скажу и сделаю, а в результате — застыла, почти испуганно таращась на мужчин.
В себя пришла от движения Таллия, шедшего вторым. Он коротко улыбнулся, ответив мне горячим взглядом, и быстро приложил палец к губам, недвусмысленно призывая молчать. Вспомнились разом все ужасы, которые предполагал северянин, и я пристально уставилась на его спутника. Тот был заметно старше и с первого взгляда вызывал неприязнь. То ли надменным выражением лица, то ли пристальным взглядом по-звериному желтых глаз, то ли все проще, и дело было в поведении Таллия, ясно дававшего понять, что откровенничать при постороннем не стоит.
Толком взять себя в руки так и не получилось, но получилось, кажется, не вызвать подозрений. Впрочем, старший северянин не очень-то интересовался мной, его вниманием сразу завладело оружие, лежавшее на стойке. Не удивлюсь, если, выходя из лавки со скипетром в обнимку, он уже не помнил моего лица.
И это было взаимно. Я тоже быстро забыла о нем, как и о скипетре, и о тяжелом кошеле, переданном мне за работу, и до вечера изводилась от беспокойства. Вглядывалась в улицу за стеклом, и в каждом первом прохожем мне виделась знакомая белая фигура. С наступлением сумерек тревога моя достигла апогея, я уже почти накрутила себя, что это — все, что больше Таллия я не увижу.
А потом снова звякнул колокольчик, и на пороге возник тот, кого я ждала. Я зачарованно и почти не веряще наблюдала, как он встряхивает меховую накидку, и хлопья снега оседают на пол, истаивая на глазах. Спокойный, сосредоточенный, умиротворенный. Человек, после долгой дороги вернувшийся домой. И я с удивительной спокойной ясностью поняла, что хочу наблюдать эту картину постоянно. Несмотря на всю очевидную чуждость, Таллий в этом месте и на этом фоне казался не просто
Слов опять не нашлось, да и не нужны они были. В несколько широких шагов северянин обогнул стойку, подошел ко мне, растерянной и замершей, обхватил обеими руками и поцеловал — жарко, жадно, одним прикосновением снимая все сомнения и рассказывая, что тоже скучал, тоже не спал ночами, ждал, боялся, отчаянно хотел написать и не мог, и тоже верил.
Потом он вспомнит, как откупился от старейшин историей появления Праотца в нашем мире. Дождется удобного момента и попросит меня стать его женой по обычаям Турана и Приграничья, а я все-таки сумею сказать «да» — не потому, что у кого-то из нас остались сомнения, а потому, что подобные вещи нужно говорить вслух. Он подарит мне тонкий изящный брачный браслет, а я ему — уже несколько месяцев дожидающийся владельца амулет, способный заменить красивую, но совсем не практичную шубу.
Много позже Таллий станет помогать мне в кузнице и лавке, полностью вольется в жизнь стремительно меняющегося Приграничья, и я с неудовольствием замечу, насколько лояльней и покладистей станут поставщики: все-таки традиции сильны, и женщина в представлении простых людей должна быть замужней, даже если она — отличный, уникальный, полностью состоявшийся специалист.
Все это будет потом. Вместе поедем в столицу, на встречу с мастером гильдии оружейников. Будем ссориться, мириться, создавать и решать проблемы. Жить.
А пока мы просто целовались, одним этим прикосновением принося друг другу все те клятвы, которые позже повторим вслух в храме. И сейчас мы совершенно точно были искренни.
ПАМЯТКА
для того, кто впервые вступил на дикие восточные земли и боится попасть впросак
