Можно было самому сесть за рычаги или взять водителя, но в одиночку по степи ездить чревато, тем более — тому, кто ее не знает, так что я решил не рисковать, да и со стихийными духами отношения у меня не складывались, а гонять человека в такую даль ради моего комфорта было жалко. В быту я в последние годы стал на диво неприхотлив, а почтовик гораздо быстрее общественного транспорта. Не говоря уже о том, что таким образом я привлеку гораздо меньше внимания.
На мое счастье, оба водителя оказались людьми флегматичными и неразговорчивыми, в дела странного пассажира не лезли и способом моего попадания «на борт» не интересовались. Начальство сказало — довезти, значит, так надо. Наверное, они решили, что я банально сунул хорошую взятку: уж очень радостно пресловутое начальство демонстрировало гражданскую сознательность и преданность короне в моем лице.
Первое время водители поглядывали недовольно и презрительно кривили губы, но вскоре я заслужил их благосклонность: не ныл, не жаловался, остановок через каждый час не требовал, тихо сидел в расчищенном для меня углу на линялом матрасе, выделенном почтовым начальством, большей частью спал и только изредка интересовался местностью. А когда не спал — созерцал пейзажи, сменяющиеся за небольшими пыльными окошками, невесть зачем проделанными в кузове в количестве четырех штук. Благо посмотреть снаружи было на что.
Мне посчастливилось попасть в эти края в самое удачное время года. Зимой здесь лишь горы снега и лютые морозы, летом — сушь и жара. А вот сейчас, весной, степь выглядела прекрасно: от горизонта до горизонта раскинулся зеленый ковер с пестрыми купами цветов, одуряюще пахло влагой и цветущими растениями, а такого яркого неба я вообще нигде больше не видел.
Баладдар со стороны производил мрачное впечатление. Он огромной глыбой нависал над степью и низкими скалами и за нашим приближением наблюдал с недовольством. И этого впечатления совсем не умалял тот факт, что с этой стороны города стена была заметно ниже и старше, чем с востока, откуда приходят Серые.
В город мотор не поехал, остановился на почтовой станции при въезде, так что в сердце Приграничья я вошел пешком, подавив странный порыв опасливо втянуть голову в плечи: тут, кажется, сами камни мостовой и каждый кирпич в домах шептали мне вслед проклятья и требовали убираться подобру-поздорову. И хоть я ожидал неприязненного отношения со стороны местных, но от жителей же, а не от самого города! Впрочем, не стоило персонифицировать Баладдар, ощущение это возникало из-за общего вида домов. Крошечные тесные улочки, толстые стены, узкие окна, тяжелые двери — не город, тюрьма какая-то.
Но за несколько часов, пока искал гостиницу и гнездо местных законников, я притерпелся к этому виду, по спине перестал пробегать холодок перед каждым темным поворотом и особенно узкой щелью, стены которой, казалось, вот-вот сомкнутся.
Полной неожиданностью для меня стал не столько сам город, сколько дом Л’Оттар. Мог ли я предположить, во что выльется эта встреча, когда заходил с ножом в лавку отрекомендованного мастера? Да, удивился, что такого звания и уважительного отзыва удостоилась девчонка. Ну, сколько ей лет? Двадцать? Двадцать пять? Светлая коса, растрепанная челка, внимательные серо-карие глаза… и вдруг серебряный мастер-оружейник, опытный и уверенный. Знал бы, кем она окажется на самом деле!
Да что себя обманывать? Не пошел, побежал бы, подпрыгивая от нетерпения! Проклятое любопытство. За несколько дней я узнал больше интересных фактов, чем за последние пару лет, и при этом ни на волос не продвинулся в расследовании приведшего меня сюда дела. Страшные сказки вдруг оказались объективной реальностью, хмуро и пристально глядящей на меня исподлобья. Прирученный агний, отставной старшина Пограничных, Порченая… вот так с ходу не разберешься, что из всего этого самое удивительное.
Наверное, удивительней всего не новые впечатления, а будоражащее ощущение тревоги и опасения
Если поначалу мастер Л’Оттар заинтересовала меня именно в чувственном плане, то теперь, после многочисленных новостей, зародившаяся симпатия завяла на корню под давлением любопытства, как капризный садовый цветок, задушенный сорняками. Нет, Ойша по-прежнему казалась весьма обаятельной и симпатичной девушкой, с которой приятно общаться, и подробности ее жизни совершенно не смущали. Просто попадаются такие люди, которых интересно именно изучать, наблюдать со стороны, возможно — в статусе приятеля или друга, и попадаются они гораздо реже, чем просто симпатичные девушки. Так коль уж не влюбился с первого взгляда, зачем портить удовольствие и себе и ей? А кроме того…
Заступать дорогу северянину, встретившему женщину, которую он желает назвать своей, можно только при наличии очень весомого аргумента вроде сильных взаимных чувств или при полном отсутствии мозгов. Особенно если этот северянин — Таллий Анатар.
А что настроен он серьезно, было очевидно. У северян общение между неженатым мужчиной и незамужней женщиной, которые не являются родственниками, регламентировано настолько строго, что придворный этикет по сравнению с этим меркнет. За нарушение этикета пожурят, а там — и убить могут. На «ты» горцы переходят, демонстрируя собственное желание ухаживать за женщиной, и если та принимает подобный переход — значит, и ухаживания принять готова. Ее это ни к чему не обязывает, поскольку принимать знаки внимания женщина вправе от любого количества мужчин. А вот мужчина как раз лишает себя права обращать внимание на других, пока не получит твердого отказа от этой особы. И прежде я что-то не слышал, чтобы Таллий хоть к кому-то проявлял подобный интерес.
