старший брат погиб, после его смерти слег отец и буквально через пару месяцев тоже отправился на суд к богам, так что волей-неволей пришлось принимать власть.
— У вас неплохо получается для человека, который никогда не готовился к подобному, — заметил я.
— За комплимент спасибо, но благодарить стоит не меня, а советников отца. Без них, боюсь, я бы пустил по ветру город и весь лаккат, — со смешком предположил Л’Амишшар. А я подумал, что и манерой общения мой нынешний собеседник походит скорее на коллегу-мага, чем на правителя.
— Советников? — переспросил быстро. — Много их? И кто из них отвечает за вопросы обороны и все, что связано с Серыми?
— Всего четверо, а военный советник — Венгор Ла’Тайришар. Он ровесник моего отца, но весьма бодрый старикан.
— Он сейчас в ратуше? Я бы и с ним тоже хотел поговорить. Потом, когда мы закончим.
— Должен быть. — Лаккат пожал плечами. — Он редко покидает башню, возраст не располагает к прогулкам и личным инспекциям, эту функцию выполняет его сын, Навираш.
— С ним у вас тоже напряженные отношения? — уточнил я, продолжая внимательно наблюдать за мимикой собеседника.
— А вы проницательный человек, аркаяр, — со смешком заметил Раймэр. — Он был хорошим другом брата. Ну как — хорошим? Я считал так. Но я что-то не припомню за ним особенной скорби о почившем друге. Поговаривают… А впрочем, не желаю повторять сплетни, пообщайтесь с ним лучше сами.
— И все-таки?
— Это официальный допрос? — резко возразил собеседник. — А если нет, то я предпочту промолчать.
— Не горячитесь, это полностью ваше право. — Я поспешил пойти на попятную, чтобы не отбить у него вовсе желание общаться. — Давайте сменим тему. Что вы знаете о сущности, заключенной в ратуше?
— Какой сущности? — Раймэр растерянно уставился на меня.
— Вы что, ее не чувствуете? — в свою очередь опешил я.
— Я… а, ну да, есть что-то такое, — несколько смутившись, заговорил он. — Простите, я настолько привык, что не воспринимаю ее. Сейчас вот вы напомнили, сразу сообразил, — признался мужчина, что заставило меня крепко задуматься.
Если сущность в ратушу заточил его предок и если именно он наложил проклятие, мог ли позволить себе забыть такой важный факт собственной биографии? Не думаю. Он наверняка поставил бы именно себя хранителем тайны, да элементарный здравый смысл требовал подобного решения! Так что либо первый Л’Амишшар не имеет отношения к сущности в ратуше, либо проклятие — не его рук дело, либо все это — какие-то совершенно другие чары, либо… нынешний лаккат Приграничья не имеет прямого отношения к крови Л’Амишшар.
Уж не отсюда ли проблемы взаимопонимания отца и младшего сына?
— Постарайтесь вспомнить, ваш отец ничего не говорил об этой сущности, о ратуше, о ее истории?
— Увы, я не помню. — Собеседник развел руками. — Отец умер три года назад, а отношения наши испортились за много лет до этого.
— Но в последнее время, когда он болел, ничего странного не говорил?
— Напротив, он говорил очень много странного. — Собеседник горько усмехнулся. — То проклинал мать, называя ее предательницей, то звал брата, то твердил про какую-то жертву, которая необходима Баладдару. Не узнавал не только меня, но всех своих советников и помощников. Целители говорили, что он повредился умом от горя.
— Жертву? А не вспомните ли вы подробнее, что именно он об этом говорил?
— Боги с вами! Нет, конечно. Поймите меня правильно, это происходило несколько лет назад, и я гораздо сильнее был озабочен необходимостью сохранить порядок в лаккате и защитить от Серых все крепости, о существовании которых до того момента даже не слышал. Увы, с землеописанием я никогда не дружил и никогда не интересовался подобными вопросами.
Был бы наследником, меня бы заставили, а так — отец пустил мое воспитание на самотек, и мне гораздо более интересной казалась магия. Да и сейчас кажется. А что, вы полагаете, будто эти утверждения имели под собой некую почву? То есть это были не бредни умирающего старика? Он имел в виду что-то конкретное?
— Не исключено, — осторожно признал я. — Вы помните свою мать? Какие у нее были отношения с вашим отцом?
— Она умерла, когда мне было девять, — задумчиво протянул Раймэр. — Я не помню особенных проблем, для аристократической семьи они неплохо ладили даже наедине. С другой стороны, и особенно пылких чувств не припоминаю. Но она-то тут при чем?!
— Погодите, еще один вопрос, пока я не забыл. У вас есть какие-то близкие кровные родственники по отцовской линии? Имею в виду, действительно — близкие. Дяди, родные тети, кузены. Кто следующий в очереди на престол при условии отсутствия у вас детей?
— А, вот вы о чем. Увы, прямых наследников нет. Есть несколько дальних родственников, но права у них спорные. Если я скоропостижно скончаюсь, боюсь, без вмешательства его величества обойтись не удастся. Надеюсь, он подберет хорошего наместника в эти земли.
— Откуда такой пессимизм? — опешил я. — Вы рассуждаете так, будто намереваетесь умереть со дня на день. Есть основания подозревать что-то в этом духе?
