благодетеля, то Тара была влюблена. Это было заметно по ее быстрым вкрадчивым взглядам на герцога, по краснеющим щекам, когда он обращался к ней, по мечтательному выражению лица. Несмотря на это, она приняла меня спокойно, точно знала наперед, что когда-нибудь герцог приведет в дом молодую жену, и понимала, что ее мечты о нем так и останутся мечтами.
Зола же тревожила меня. Даже больше – я боялась ее молчания и демонстративного заточения больше, чем веселой трескотни Тары и тихой грусти Приши. В памяти постоянно всплывали ее глаза – масляно-карие, наполненные ненавистью и угрозой.
Золу герцог выкупил на невольничьем рынке в одном османском порту. Девушку никто не хотел покупать из-за ее бешеного нрава. Она рычала на всех, кто приближался к ней, бросалась на людей, не обращая внимания на кандалы и цепи, мужественно сносила удары кнута и пиратских сапог.
Ее тело было покрыто синяками, а на коже запеклась бурая кровь. Альваро встретился с ней глазами, случилось чудо – она подпустила его к себе и позволила дотронуться до лица. Сжалившись над беднягой, он выкупил ее за два мешочка мускатного ореха. Хотя по рыночным меркам избитая, дерзкая, обессилевшая – она не стоила и трех курушей. Не купи ее Альваро – в тот же вечер ее зашили бы в мешок и бросили на дно моря, как пришедший в негодность товар.
Эта женщина была предана герцогу, как собака. И любила его до помутнения рассудка. И именно поэтому я боялась ее так, словно она была самым главным кошмаром моей жизни.
Ее присутствие ощущалось повсюду. За каждым углом и каждым поворотом длинных коридоров дворца Альенсо мне мерещилась ее тень, чудился ее запах с нотками сандалового дерева и пряностей. Я просыпалась в холодном поту и подолгу дышала у открытого окна, пытаясь прогнать из мыслей ее злобное лицо.
Итак, миф о гареме и распутной жизни Альваро был развенчан. Я понимала, почему он с удовольствием подливал масла в огонь, когда речь заходила о его восточных красавицах, но на душе все равно было неспокойно. Роза рассказала мне, что герцог упорно отказывается признавать какие-либо отношения со спасенной рабыней, но она своими глазами видела несколько раз, как Зола приходила к нему в мраморную залу (оборудованную под турецкую баню) и оставалась там несколько часов.
Ясен пень, чем они там занимались. Каждый раз, когда я вспоминала этот рассказ горничной, ярость затмевала мне разум. Хотелось немедленно броситься к ней во флигель, вытащить ее на улицу и повыдирать все ее курчавые черные волосы.
– Графиня, – громкий голос Розы вывел меня из оцепенения, – что с вами? Это Флора расстроила вас? Не берите в голову! Вы станете законной супругой его светлости герцога, а этой чертовке придется смириться.
– Замолчи, – раздраженно бросила я, тут же, правда, пожалев об этом всплеске гнева. – Прости, милая Роза. Но я немного нервничаю.
Девушка улыбнулась и отошла в сторонку, жестом дав понять портнихе и второй горничной, что и им не мешало бы оставить меня в покое.
– Сеньорита Федерика, если вам больше ничего не нужно – мы пойдем, – сказала Роза, собирая с пола остатки ниток и ткани.
– Идите. – Я кивнула и выдавила из себя улыбку. – Спасибо за все!
Девушки были ни в чем не виноваты, мне было стыдно за то, что я сорвалась на бедной Розе, но все равно никак не могла успокоиться и унять внутри себя разбушевавшуюся ревность. Неужели он приведет ее на празднество? Неужели он усадит свою любовницу за один стол со мной? Ему хватит дерзости сделать это?
Ответ был очевиден – зная характер герцога и его манеру идти напролом и провоцировать, – и приведет, и усадит, и даже не поперхнется.
Девушки незаметно прошмыгнули за дверь, оставив меня наедине со своими отнюдь не радостными мыслями. Ожидание убивало. Я отошла от зеркала, разозлившись на саму себя, и плюхнулась на кровать. Не хватало еще разрыдаться перед самым обрядом. Прекрасный же повод для сплетен и пересудов я дам, появившись перед алтарем с красными от слез глазами. На меня свалился такой мужчина, о котором я даже и мечтать не смела, неизвестно за какие заслуги я получила прекрасное юное тело и красоту, но счастья как не было, так и не стало больше. Какой толк в красивых глазах и нежной коже, если твой будущий муж закрывается в хамаме с египетской одалиской, а тебя берет в жены исключительно ради собственной выгоды?
В этот момент я запсиховала. Все внутри меня воспротивилось такому браку. Я, точно фурия, подлетела к зеркалу и с остервенением начала выдергивать из волос шпильки. За этим занятием меня и застал мой будущий супруг. Постучав для приличия в дверь, он решительно открыл ее и вошел внутрь. За его спиной возвышалась тучная фигура герцогини Гарибальди. Он с восхищением посмотрел на меня, но не вымолвил ни слова.
– Душа моя, что вы делаете? Вы испортите прическу, – затараторила герцогиня, оттолкнув герцога и влетев в комнату, словно буря.
Она ловко нагнулась и принялась подбирать с пола разбросанные шпильки.
– Я не только прическу испорчу, – со злостью ответила я, продолжая свое черное дело, – я и свадьбу сорву.
Я искоса посмотрела на герцога, глаза которого не выражали ровным счетом ничего, кроме уже знакомого мне самодовольства и сарказма. Ему было все равно. Меня же в очередной раз пронзила проклятая стрела амура – в своем серебряном колете, узких бархатных штанах и с неизменной маской на лице, он вновь заставил мое сердце биться только ради одного его взгляда!
– Оставьте, дорогая герцогиня. Если моя дорогая будущая женушка хочет распустить волосы – никто не посмеет ей перечить. К тому же эти прекрасные локоны будет великолепно смотреться на обнаженных плечах.
Он подошел ко мне и двумя пальцами подцепил завиток, который лез в глаза, и аккуратно уложил его на плечо. Это мимолетное прикосновение вызвало
