взять на руки своего малыша? Или соврать ему о неведомой болезни, которая открылась из-за «иезуитских пыток» во время моего лжезаточения?
И вновь в голове прозвучал противный голос бабки-ежки: «Мужа вернуть хочешь? Ребенка хочешь?»
Может быть, теперь все иначе? Может быть, теперь есть надежда? Ведь она знала, зачем отправляет меня в прошлое! Она знала, что я смогу все исправить! А если это так – зачем мне расстраивать любимого человека на пустом месте?
– Нет-нет, – я отрицательно закачала головой, – ничего такого нет. Никаких сомнений. Больше всего на свете я хочу взять на руки нашего ребенка!
Я посмотрела в его теплые карие глаза и улыбнулась. Он улыбнулся мне в ответ, а затем наклонился и поцеловал меня, заставляя бабочек в моем животе очнуться ото сна и порхать, задевая крыльями душу.
– Идем. – Он взял мою руку и потянул меня за собой. – Отныне и до того момента, пока я не услышу хороших новостей, мы каждую свободную минуту будем любить друг друга.
– А потом? – с тревогой спросила я. – Что будет после того, как я забеременею? Ты вернешься к ней?
Подозрения в голове роились, как мухи, отравляя своим ядом мое счастье. Я все еще не разгадала герцога до конца. Альваро хотел от меня ребенка, но так и не рассказал мне, что он делает с этой мулаткой в хамаме. Более того – он все еще не сказал мне, что любит. Я не услышала от него самых важных слов – «я тебя люблю».
Все эти его басни на тему «не отдам» и «ты моя» – это лишь голос эгоизма, его мужского достоинства. Это голос охотника, поймавшего в свои силки добычу. Это голос гладиатора, победившего на арене более сильного соперника. Или он все еще не доверяет мне, опасаясь раскрыть свои секреты до конца, или не любит.
Последний вывод заставил меня нахмурить брови.
– Ты опять за свое? – Герцог посмотрел на меня так, словно я стала главным разочарованием в его жизни.
– Ты не сказал мне, что любишь… И я не знаю, зачем вы закрываетесь в бане, – озвучила я свои опасения.
– Если в моем сердце есть женщина – другой женщине нет места даже в моей постели, – сурово ответил он.
– То есть?..
– Сегодня вечером ты узнаешь, почему Зола входит со мной в хамам. А теперь, если ты все еще хочешь остаться моей женой, идем в спальню. Я соскучился.
Я закусила губу, почувствовав, как по венам и мышцам горячей волной растекается желание.
– Я тоже…
Глава 21
Сквозь плотно задернутые шторы все так же, как и утром, пробивался яркий солнечный свет. Его не мог остановить ни тяжелый бархат портьер, ни тень от посаженных под окнами каштанов. Он золотил свежее постельное белье на кровати, скользил своими лучами по резным деревянным столбикам, поддерживающим балдахин, рисовал затейливые узоры на стене и полу.
Альваро, едва переступив порог супружеской спальни, сбросил с себя слишком плотный жакет из серого сукна и ослабил галстук на шее.
У меня же от одного взгляда на гладкие прохладные простыни кровь прилила к голове. Все мое тело сковало блаженное оцепенение, от которого мне вовсе не хотелось избавляться.
– Иди сюда, – тихо приказал герцог, отодвигая штору.
Я подошла к нему и встала рядом, наблюдая с высоты за королем, герцогиней Гарибальди и маркизом Пиларом.
– Ты опять хочешь разыграть представление? – спросила я дрожащим от волнения голосом.
Мне хотелось, чтобы он отрицательно покачал головой, чтобы цокнул языком для пущей убедительности, чтобы схватил меня в охапку и прижал к себе так сильно, что у меня перехватило бы дыхание. Но вместо этого Альваро лишь искоса посмотрел на меня, пытаясь что-то прочесть в моих глазах.
Я не могла понять, что таится внутри этого человека. Не могла предугадать, что он сделает в следующую минуту, о чем он думает, что замышляет, какие планы строит. Несмотря на нашу недавнюю близость, на сократившееся между нами расстояние, я все еще не понимала его.
Создавалось впечатление, что он проверяет меня на вшивость, нарочно удерживает меня то на длинном, то на коротком поводке, чтобы сделать определенные выводы. Казалось, будто он все еще не до конца доверяет мне и это гложет его. Гложет гораздо сильнее, нежели эти подозрения мучили меня.
– А чего хочешь ты? – спросил мужчина таким сладко-тягучим голосом, что его можно было бы вместо сахара добавлять в чай или кофе. – Если хочешь, мы разыграем очередное представление. Или же…
– Никаких «или же». – Я вскинула вверх руку в каком-то отчаянном жесте, словно отмахнулась от опасного насекомого. – Очередное представление говоришь? – Мое лицо исказила печальная ухмылка. – Как это понимать? По-твоему, то, что мы пережили этой ночью, – всего лишь очередное представление? Где же правда, Альваро?
Мужчина оскалился, блеснув ровной полоской белоснежных зубов, которые на фоне его черной маски казались кипенно-белыми.
– С тобой невозможно разговаривать, – как ни в чем не бывало резюмировал он мою пламенную речь. – Ты как порох. Стоит одной искре упасть –
