конечности, даже несмотря на плюшевый газон, прилегающий прямо к стенам дворца. Подобная перспектива в мои планы не входила, поэтому я положила глаз на шторы.
Плотный бархат подходил как нельзя лучше для моей затеи. Я быстренько перетащила к окну пуф, забралась на него и сильно потянула портьеру вниз. Не знаю, какой механизм крепления занавесок к багетам использовали в Средние века, но уж явно не надежнее, чем в двадцать первом веке. Я оказалась права, и спустя несколько минут мои усилия были вознаграждены. На пол посыпались металлические крючки, и штора наполовину оторвалась от багеты.
В эту минуту я не думала о том, что развевающуюся на ветру простыню могут увидеть слуги, или что мне не удастся незаметно прошмыгнуть обратно, или что мой побег вскроется. Мои мысли были только об одном – успеть рассказать все мужу. Он непременно должен помешать Таре, иначе все наши козыри будут побиты одним лишь ее появлением в суде.
Спустя десять минут мне, наконец, удалось полностью оборвать штору. Я привязала один ее край к ножке кровати, а второй к простыне и выглянула в окно – белоснежный конец моей импровизированной веревки теперь подметал землю. Зажмурив глаза, перекинула ногу через подоконник.
Меня трясло от страха. Я вцепилась в шершавую ткань обеими руками и медленно начала сползать вниз, стараясь переставлять руки, а не скользить. Оборванная штора вкупе с разодранными ладонями наверняка вызовет лишние подозрения у короля. Ладони все равно горели. Кожу начало саднить. К горлу подкатил тошнотворный комок. Живот сковал мышечный спазм. Мое лицо и тело покрылись испариной, несмотря на поздний час и довольно прохладную погоду.
Когда мои ступни коснулись земли, из груди вырвался вздох облегчения. Я посмотрела наверх, и сердце сковал ужас – я совершила настоящий подвиг, преодолела свои страхи и спустилась вниз с такой высоты, что мне и не снилась. Лишь бы все было к добру!
Не думая о том, что у меня мало времени и что при очередном обходе часовые заметят простыню (благо я додумалась дождаться их появления и скинула вниз простыню уже после того, как они прошли мимо моего окна), я бросилась под тень парковых деревьев. Теперь нужно успеть обернуться за два-три часа, пока король и слуги спят.
Я бежала через королевский парк к тем самым кованым высоким воротам, через которые несколько часов назад попала в этот дворец. Мои опасения подтвердились – ворота охранялись отрядом гвардейцев, а по всему периметру забора были установлены смотровые башенки. Проскочить незамеченной не было совершенно никакого шанса. Отчаяние почти захлестнуло меня, как вдруг вдалеке показался силуэт мужчины – один из стражников обходил по периметру забор. Причем обходил он его какой-то странной шаткой походкой, напевая что-то себе под нос.
Я спряталась за деревом, чтобы он не заметил меня.
– Жозе, ты опять надрался вдрызг? – с ближайшей башни донесся голос гвардейца.
– Сегодня мои именины, капитан! – заплетающимся языком ответил часовой, после чего заржал, как конь. Меня передернуло от его смеха.
– У тебя каждый день именины, сукин ты сын! – смеясь, ответил его товарищ.
Тем временем человек приближался – нас разделало теперь не более десятка шагов. Решение пришло молниеносно. Я быстро осмотрелась и, заприметив толстую сухую ветку, больше напоминавшую дубинку, схватила ее и притаилась. Как только мужчина поравнялся с моим укрытием, я с размаху треснула его по башке.
– Надеюсь, Жозе, у тебя всего лишь легкая контузия и ты полежишь тут спокойненько до моего возвращения, – прошептала я, вмиг почувствовав всю тяжесть своей вины перед простым часовым, который попался под руку.
Надо сказать, в этот момент моя совесть обозвала меня совсем не лестными словами, но я приказала ей заткнуться. Мужчина при ближайшем рассмотрении оказался весьма жилистым и тощим, причем практически одного роста со мной. Кряхтя и пыхтя, я за ноги заволокла его за дерево, где стянула с него гвардейский мундир. Свое платье я закинула на ветку. Переодевание заняло еще несколько минут. Упрятав под фуражкой волосы и нацепив на плечо мушкет, я вышла к забору и, пытаясь подражать его пьяной походке, направилась прямиком к выходу. Натянув козырек почти до носа, я прошмыгнула между двух стражников, один из которых бросил мне вслед:
– Хоть бы спокойной ночи пожелал, пропойца! Иди-иди! Марта тебе сейчас опять задаст!
За спиной послышался дружный гогот. Сердце в груди ухало, точно филин. Миновав приличный отрезок пути по главной улице, я ужом нырнула в ближайший переулок. К счастью, с памятью и ориентацией на местности у меня всегда все было в порядке, ноги сами несли меня в нужном направлении.
Через полчаса я стояла возле забора особняка Гарибальди.
– Родриго! – позвала я старика-сторожа, который дремал на стульчике возле калитки.
Мужчина дернулся, протер глаза и медленно встал:
– Чего тебе?
– Родриго, это я, госпожа Федерика! – улыбаясь, сказала я, сняв неудобную фуражку. Волосы рассыпались по плечам, выдав во мне девушку.
Сторож прищурился, а затем улыбнулся.
– Госпожа герцогиня! Какая радость! – закричал он.
