В похмельной голове информация с трудом укладывалась.
– Прошлый месяц, – подсказала Ларка. – Мой день рожденья… и ночевка у меня же. На самом деле у меня день рожденья осенью.
– И Машка…
– Встречалась со своим… у него ник – Минотавр. А имени она не сказала.
Она потрогала горбинку, точно проверяя, на месте ли та.
– Я просила ее не делать глупостей, потом ведь пожалеет… мало ли в сети проходимцев. Так нет, она горела просто. И если бы я не прикрыла, все равно пошла бы… извини, я понимаю, что это довольно подло, но Машка мне подруга.
А Иван – случайный знакомый.
– В общем, она вернулась утром и совершенно счастливая. Все говорила о том, какой он замечательный, тонкий, понимающий…
Странно, что нет ревности. И обиды тоже нет, хотя должна бы. Машка ему изменяла. Обыкновенная история, житейская… изменяла… Машка.
Не укладывается в голове.
– Они встречались еще дважды или трижды, я не знаю точно. Без моей помощи, если это помощью можно назвать. Она была уверена, что любит его… а я спрашивала, почему тогда тебя не бросает.
Потому что у Ивана были деньги, а у этого ее… Минотавра, не было.
– Она мне отвечала, что еще не время. А потом ее убили.
– И ты думаешь, что сделал это любовник?
Любовник. Мерзкое словечко, которое никак не хочется увязывать ни с Машкой, ни с самим собой.
– А кто еще? Вы ведь поссорились? – Лара сползла с подоконника. – И Машка ушла из дому. Я знаю, что она мне звонила, – были неотвеченные. Я спать уже легла. Со мной иногда случается, что… приступ, и сон – лучшее лекарство. Я тогда звук отключаю.
…Лара не ответила, и Машка, пылая праведным гневом, поспешила к человеку, который, как ей казалось, тонко чувствующий…
А он ее убил.
– Меня допрашивали, – Лара ходила по кухне, заложив руки за спину. – Я рассказала о нем все, что знаю, но знаю я не много. Во-первых, познакомились они в сети. Переписывались. Я читала некоторые его письма, точнее, Машка их мне зачитывала. И ничего в них такого… нет, вру, есть что- то. Он писал то, что женщина хочет услышать.
Она замерла.
– Я еще… с той моей жизни знаю, что когда тебе говорят именно то, что ты хочешь услышать, пора делать ноги. Я пыталась до Машки достучаться, напомнить, что вроде как она с тобой живет…
– Не напомнилось?
– Не напомнилось, – согласилась Ларка. – Тебя ведь часто и подолгу дома нет. И вообще ты, Иван, черствая личность. Скупая на эмоции.
Да? А ему казалось, что у них с Машкой все замечательно. К свадьбе идет… давно идет, но не придет. А ссоры – это мелочь, на самом-то деле какие пары не ссорятся?
– Ты не романтичен, – Иллария провела ладонями по волосам. – Не обижайся, пожалуйста, я просто пытаюсь тебе объяснить. Машка… она хорошая была, но девочка… то есть девушка… ее всю жизнь холили и лелеяли… и не подумай, что я завидую… черт, а я и вправду порой завидовала. Ей ведь все легко доставалось. А у меня язва и вечные проблемы. Но не в них дело, да? В том, что она быстро привыкала к хорошему. И да, тебя любила, а ты любил ее. Только так, по-тихому, любить скучно. Ей нужны были эмоции, чтобы гореть, пылать и босиком по снегу… она бы побегала и вернулась.
Сбивчивая речь. И лапша закончилась. Курица в кисло-сладком соусе тоже, а Иван не насытился. Он вдруг подумал, что очень и очень давно не ел.
Пил только.
– Иногда проще человеку дать то, что он хочет, чтобы он убедился, что ему это точно не нужно… она поэтому с тобой не рвала. Где-то в глубине души подозревала, что…
– Романтикой сыт не будешь.
Обида? Скорее понимание. И Машка, которая вовсе не Машка – Маргарита по паспорту, искала не светлых чистых чувств, но банальной выгоды. Машины вот или колечка очередного. Колечек у нее целая шкатулка набралась.
– Может, и так. Не мне судить, – жестко сказала Лара. – Но я о нем не договорила. Во-вторых, он немолод, во всяком случае, ему за тридцать точно. Но не старше пятидесяти. Он неплохо изучил женщин, значит, есть кое-какой жизненный опыт. Ну а верхняя планка – элементарное Машкино восприятие мира. Для нее пятьдесят лет – глубокая старость. Романтичный же любовник старым быть не может. В-третьих, он хорошо образован. Он писал ей стихи, не Пушкина, не Лермонтова… испанские поэты шестнадцатого века… но это ладно, он вставлял в письма цитаты, которые смотрелись вполне естественно, на своем месте, а это тоже уметь надо. И еще, Машка у него не первая. Думаю, не последняя.
– Откуда знаешь?
– Что не первая? Старые связи. Четвертый труп за год. А что не последняя, так подобные твари сами не останавливаются.
