В ближайшей церкви мы обвенчались.
Вижу твою печальную улыбку. Несомненно, будь ты рядом со мной, скептический, настроенный проверять любое сказанное слово, уж не допустил бы подобного. Я же и вправду оказался наивен, как ты уверял. Все вскрылось спустя неделю, когда нас нагнали.
Братья? Отец? О нет, всего-навсего любовник, который служил при штабе. Я не буду называть его имени и обиды не держу, поскольку в грязной этой истории человек стал такой же жертвой, как я сам. Да, случилась некрасивая ссора. Он кричал, обвиняя меня в воровстве, в поведении, недостойном офицера и… дуэли запрещены, но видит Бог, я пытался его образумить. И будь иной способ отстоять остатки своей чести, я бы воспользовался им. Я не намеревался убивать его, поскольку к превеликому своему огорчению за малые эти дни успел понять, что представляет собой моя прекрасная жена. Черноглазая? О да, то проглядывала черная ее душа.
И она же, Анастасия, смеялась, глядя, как мы кричим друг на друга.
Ведьма!
Поверь, это не просто слово.
Как бы там ни было, но дуэль состоялась, из-за женщины, которая смотрела на нас с жадным ожиданием. Безумная… я же, дурак, и тогда безумия не заметил. И да, я желал лишь ранить, но клинок, будто ожив, рванулся из моей руки, он вошел в грудь моего соперника, и тот умер.
Скандал удалось замять, однако, сам понимаешь, со службой я распрощался. И признаюсь, этому обстоятельству был рад. Ты был всецело прав, говоря, что военная стезя – не для меня.
С супругой своей, которая уже не отрицала, что жила с убитым мною офицером, сказав лишь, что я сам виноват, она же воспользовалась шансом устроить свою жизнь, я вернулся в старое наше поместье. Думал о том, чтобы появиться в столице, но после отказался от этой мысли. Во-первых, слухи о скандале и недостойном поведении женщины, которую я столь неосторожно взял в жены, наверняка докатились бы до Петербурга. Во-вторых, у меня не было денег на то, чтобы вести столичную жизнь. Списавшись с отцом и братом, я рассказал им об обстоятельствах моего увольнения и женитьбы, был прозван дураком, но все же оба они сошлись на том, что отныне мой удел – жизнь в старинной, от матушки доставшейся усадьбе. Я не противился.
Анастасия пришла в ярость.
Она не видела себя женою сельского помещика, но желала блистать в высшем свете, не понимая, что сама же закрыла себе путь к нему. Она требовала от меня немедля отправиться в Петербург и сразу ко двору, рассчитывая, должно быть, на колдовскую свою красоту. Сперва я пытался говорить с ней, объяснять, я готов был простить ей ложь, предлагал начать жить наново, с чистой страницы, ведь каждому Господь дает новый шанс. Она же смеялась мне в лицо.
Или плакала.
Обвиняла в том, что я обманом увез ее в глушь и собираюсь упрятать от людей.
А потом Анастасия исчезла. Искал ли я ее? О да, обратился в полицию и вскоре получил ответ, что супруга моя добралась-таки до столицы и нашла себе покровителя. Мне было стыдно и горько, но горечь минула, и я подумал, что, быть может, так оно и лучше. Эта женщина сама избрала себе судьбу. От нее мне остался кривоватый странного вида клинок, думаю, украденный у прежнего любовника. Его Анастасия называла Рогом Минотавра, утверждая, что клинок этот исполнит любое желание владельца.
Я не верил.
Я убрал клинок в сейф, не желая видеть это свидетельство моего бесчестного поступка, пусть и совершенного по недомыслию. И должно быть, именно потому он и остался, Анастасия не сумела открыть замок. С собой же она забрала все деньги, которые только отыскала и еще серебряные ложечки, оставшиеся мне от матушки. Видит Бог, мне жаль ее.
Однако с уходом Анастасии наступили спокойные дни моего существования. Там, в деревенской глуши, где время течет неторопливо, я понял, что счастлив. Мне нравился и дом, и жизнь, которую я вел. Наверно, с точки зрения многих, оная жизнь лишена была всяческого смысла, но смысла я и не искал, пребывая в какой-то неизъяснимой бесконечной неге.
Думал ли я о беглой жене?
Нисколько. На второй год существования я свел знакомство с Аннушкой. Не хочу писать много, но именно тогда я вновь остро пожалел, что связан узами брака. И тогда же начал процедуру развода, каковая, впрочем, затянулась, поскольку требовалось не только отыскать Анастасию, но и доказательства супружеской ее неверности.
Аннушка понимала.
Была терпелива. Она не просила меня ни о чем, но лишь жила. И время околдовало нас. В провинции нравы одновременно и строже, и проще. Я не стану рассказывать тебе о тех полутора годах нашей жизни, когда я был действительно счастлив.
Мне почти удалось получить развод, но… Аннушка забеременела. Был ли я рад этому обстоятельству? Безмерно! Я требовал от моего поверенного действовать, не понимая, чем вызвана задержка, ведь моя гулящая жена открыто жила в столице с другим мужчиной. Но дело тянулось и
