не погибшей в разоренной деревне, о ночном побоище. Нет причин жалеть нечисть. Ни у аборигенов, ни у меня.
И все-таки страшно, когда женщина, молодая, красивая и добрая по сути своей, становится настолько беспощадной.
– Только как мы его загоним? – уточнил Пригоршня. – Он вас под контроль не возьмет?
– Этот?! – поразился Май. – Да он полудохлый уже. У него силенок хватает только ползти и на помощь звать. Своих зовешь, скотина?!
С этими словами Май шагнул к манипулятору. Лицо парня исказилось от ненависти. Он убрал пистолет, подхватил слегу и перетянул существо поперек хребта – не со всей дури, но мутант крякнул с натугой и повалился ничком, раскинув тощие конечности.
– Что, не нравится? А мучить людей нравилось? Молчишь, тварь? Тупой, немой? Как поодиночке, так вы – животные, а как толпой – так звери, да? Ууу, падаль!
Он снова замахнулся, Искра шагнула вперед и перехватила руку.
– Убьешь еще. Он нам живым нужен.
– Может, его того? Перетащить? – спросил Никита.
– Я
Между тем, мутант очухался и умудрился снова подняться на четвереньки. Он мотал головой – слепо, растерянно, и едва перебирал руками и ногами. Принимать участие в травле мне не хотелось. Пригоршня тоже остался в стороне: это война Искры и Мая, их ненависть, их месть. Пусть сами разбираются.
Подгоняемый тычками, манипулятор худо-бедно полз к аномалии.
Сил стонать у него уже, видимо, не было, он только хекал, кряхтел и полз к цели – к смерти, скорее всего.
– Не по-человечески, – заметил Никита и надвинул шляпу на глаза.
– Не наше дело, – ответил я. – Им есть, за что нечисть ненавидеть.
– Это – не честный бой, а издевательство над слабым, – настаивал бравый вояка.
– Дикий мир, – я пожал плечами, – дикие нравы. Расслабься. Эксперимент есть эксперимент.
Мутант почти дополз. На лицах брата и сестры застыл неприятный оскал – они травили врага и были счастливы. И на интеллигентские (кто бы мог предположить!) терзания Пригоршни им было плевать.
Тут, видимо, до манипулятора дошло, что люди гонят его в ловушку. Я не успел понять, что произошло, но Искра вдруг вскрикнула, схватилась за голову и пошатнулась. Манипулятор раскачивался из стороны в сторону, стоя на четвереньках, и сверлил девушку взглядом. Искра вдруг кинулась на брата и вцепилась ему в шею, Май упал на спину, пытаясь сорвать с горла пальцы сестры.
Я понял, что мутант добрался до разума девушки, и кинулся на помощь: оттаскивать Искру, одержимую идеей убийства, было бесполезно, поэтому я подбежал к мутанту и огрел его палкой по голове, а потом придал манипулятору ускорение, изо всей силы пнув под тощий зад.
Мутант кувыркнулся через голову и приземлился в аномалии. Он сел, развернувшись к нам лицом, и неуверенно тряхнул головой. Несколько томительных мгновений ничего не происходило. Манипулятор тряс башкой, слепо шаря по земле руками, Искра отпустила брата и теперь сидела на земле, тяжело дыша и не сводя с твари взгляда.
В голову торкнуло, и я не услышал, нет, – почувствовал импульс, в котором смешались отчаянье и мольба о помощи. Мотнул головой – отпустило.
Манипулятор заскрежетал зубами. С ним по-прежнему ничего не происходило, только нижняя челюсть двигалась из стороны в сторону, и слышно было, что зубы аж крошатся, сжатые в неимоверном усилии.
– Ой, – сказала Искра. – Его глаза.
Черты лица у манипулятора были не человеческие – с искаженными пропорциями, но все же вполне гуманоидными: два глаза, два уха, нос, рот – все как положено матушкой-природой. Выглядело существо отталкивающе. А сейчас – и вовсе страшно.
Он выпучил налившиеся кровью глаза и завращал ими. Из ноздрей и ушей потянулись струйки светлой, но, несомненно, красной крови. Щеки приняли багровый, как у гипертоника, оттенок.
Я понял, что произойдет, за миг до того, как это случилось.
Глаза мутанта лопнули, изо рта, ушей и носа хлынула кровь, а потом разлетелся череп. Осколки его, перемешанные с мозгами и кровью, взмыли в небо. Тело, стремительно бледневшее, забилось в конвульсиях на опавших листьях.
Искру вырвало. Никита длинно выматерился и отвернулся. Мы с Маем застыли, как громом пораженные – подобного развития событий никто не ожидал.
Когда труп мутанта, съежившийся, будто выжатый, замер, меня осенило.
– Железо, – прошептал я, с трудом шевеля непослушными, пересохшими губами. – Аномалия подкидывает только железо. Будто отталкивает. Поэтому кровь поднялась. И его…
– Растарантинило, – припечатал Никита. – Что-то не хочется мне проверять, разрядилась ли аномалия.
Я прислушался к своим ощущениям и вынес вердикт:
