предназначенные для кладки стен. В склонах были вырублены каменные террасы, великанскими ступенями поднимающиеся к небу.
– Нам туда, – проговорил Дар, поводя стволом винтовки в сторону тоннеля.
– Каменоломни, что ли? – предположил Пригоршня.
Дар и Айя зашагали к тоннелю, отряд потянулся за ними. Мне померещилось движение в одном из ходов, которыми скала была испещрена, как головка сыра – дырами, я вскинул руку с пистолетом, мой жест повторили идущие позади. Пригоршня сплюнул и сказал:
– Хорош паниковать. Нет там никого.
Теперь я и сам видел, что нет.
Наши шаги, отраженные стенами, громыхали, словно топало стадо слонов. Заходящее солнце слепило, косые оранжевые лучи, пробивая тоннель насквозь, скользили по потолку. Мы шагали вперед, щурясь, прикрывая глаза руками, и не сразу поняли, почему вдруг Айя вскрикнула и споткнулась, а Дар остолбенел и крикнул:
– К стенам! Живо!
Пригоршня рухнул на пол и взревел:
– Засада! Уйдите с линии огня!
Спецназовцы среагировали мгновенно, лишь Дар замешкался, оттаскивая раненую Айю. Будь я мародером, поставил бы людей на входе и на выходе, чтобы заблокировать жертв в тоннеле и перебить. Обернувшись, сразу же нажал на спусковой крючок – заряд выбил из скалы белую крошку, брызнувшую на показавшегося врага. Если попало в глаза, долго стрелять не сможет.
– Прорываемся вперед, – крикнул Пригоршня. – Иначе нам конец! Прикрывайте!
Он вдоль стены рванул к выходу, на бегу выхватывая чудом завалявшуюся гранату, я беспорядочно палил, чтобы противник побоялся высунуться. Молодец Пригоршня, хорошо придумал: надо оглушить врага, тогда появится шанс.
– Всем лечь! – взревел он, падая.
Я сполз, прикрыв голову руками. Громыхнуло, с потолка посыпались мелкие камешки. Сразу же вскочив, с пистолетом наготове рванул вдоль стенки к выходу, где осколки высекли белые выбоины. Перепрыгнул через спецназовца, заливающего кровью осевшую известковую пыль. Обогнул Дара, тащившего Айю, еле перебирающую ногами.
Солнце било прямо в глаза.
Черный силуэт Пригоршни накладывался на фигуру, закрывающую выход. Жужжал разряжающийся пистолет. Время будто застыло. Бесконечное мгновенье я не мог понять, кто падает: враг или Никита.
Они упали вместе. Я попытался выстрелить поверх, но пистолет лишь коротко прожужжал – и окончательно разрядился. Отряд отступал, отстреливаясь. Я поспешил к Пригоршне – наверное, он лишь ранен, вряд ли убит… Но на входе в тоннель никого не было, только тянулись в каменном крошеве два темных следа. Заряд ударил в известняковый потолок над моей головой, воздух наполнился мелкой пылью, я заморгал, пытаясь хоть что-то разглядеть, шарахнулся к стене, прижался.
Черт! Так же ослепил врага, а теперь сам попался! В глаза словно плеснули кипятком, слезы текли по щекам. Отправив бесполезный пистолет в кобуру, я сунул руку в карман в поисках носового платка. Пальцы нащупали нечто почти неосязаемое, лишь слегка плотнее воздуха.
«Невидимка». Я же совсем про него забыл!
Дар с Айей и остальные были уже близко. Меня они, естественно, не видели, да и вряд ли их интересовала судьба странного пришельца. Лица – белые, в меловых разводах из-за пота и пыли, хромает на левую ногу блондинка, прижимает обе руки к животу тот, что похож на Пьера Ришара. Эти люди не успели стать мне родными.
Остаться здесь, в тоннеле, и помочь им? Или бежать на поиски Пригоршни?
Да чем я им помогу, безоружный?
Глаза все еще пекло, но уже гораздо меньше. Все-таки известняк – не перцовый баллончик, а из него тоже приходилось в лицо получать.
В любом случае мне нужно было выбраться из ловушки, и выбраться осторожно. Я крался вдоль стены, готовый залечь. Дар остановился, напряженно вглядываясь в солнечный день из сумрака подземелья.
Навстречу ему ударила очередь, точнее, серия коротких импульсов из гаусс-винтовки. Дар бросился на землю, подминая Айю, остальные члены отряда упали рядом. Кажется, перекрыли оба выхода. Даже не кажется, а точно. Противника я по-прежнему не видел, только силуэты чуть ниже привычных. Обмельчал мародер…
Прикосновение к разуму было легчайшим – «торкнуло», как говорит Пригоршня. Воздействие тут же прекратилось, но успело зародить не сомнение – тень его. Что-то тут нечисто. Додумать я не успел. Выбор небогат: либо умирать вместе с аборигенским спецназом, либо выбираться самому и пытаться выручить живых.
Вдоль стены, пригнувшись, по-прежнему невидимый, я со всей возможной скоростью рванул вперед, попутно молясь всем известным и нескольким только что выдуманным богам удачи. Кажется, они услышали.
