Он рванулся вперед, боком протиснулся в сужающуюся щель, оказался в резервном центре управления, но не остановился, побежал дальше, стараясь держаться как можно ближе к блокам работающей аппаратуры.
Синтезированный голос машины теперь звучал в отдалении, но включилась система самоликвидации, на всех мониторах информация сменилась стремительно бегущими вспять цифрами.
Урман не уповал на удачу или везение. Рискнув прийти сюда, он понимал: системы резервного командного пункта – его единственный шанс выжить, получить информацию, разобраться в сложившейся ситуации и попытаться спасти многих ни в чем не повинных людей, таких как семья Захара, к примеру.
Сбитыми в кровь пальцами он вскрыл панель одной из многочисленных консолей. Под облицовкой располагался скрытый от посторонних глаз, ничем не примечательный с виду сканер. Лазерный лучик скользнул по запястью, считывая данные с личного кодона. Вспыхнула крохотная зеленая искра. Урман ввел личный номер, а за ним – отменяющую команду, известную только старшим офицерам гарнизона.
Зловещие предупреждающие сигналы смолкли.
Погасла россыпь алой индикации. Цифры обратного отсчета остановились, затем в объеме голографических мониторов вновь появились данные, обработка которых была прервана.
Некоторое время Урман стоял, опираясь обеими руками о консоль. С трудом отдышавшись, собрав остаток сил, он медленно побрел к дверям медицинского модуля.
Перед глазами все двоилось, теряло очертания.
Прозрачные створки услужливо скользнули в стороны. Подсистема уже сканировала его. В реанимационном блоке заработала аппаратура, на входе пришлось задержаться – проворные манипуляторы сняли с него грязную, истрепанную, окровавленную одежду.
Урман все же удержал искру сознания, самостоятельно добрался до жесткого пластикового ложа, подтянул к себе модуль ручного ввода команд – воспользоваться имплантами он не мог, их работе по-прежнему мешала чужеродная колония нанитов.
Глубоко эшелонированный, надежно защищенный экранирующими материалами резервный командный пункт являлся одним из немногих полнофункциональных очагов современной техносферы, действующих в рамках Первого Мира, но даже его уникальным системам потребовалось длительное время, чтобы справиться с ранениями полковника Торна, преодолеть последствия крайнего истощения организма, а главное – проанализировать колонию чуждых нанитов и найти способ изолировать ее, не убив человека.
…Урман открыл глаза.
Боль отступила. Вернулась ясность мышления. Кибернетические расширители сознания находились на своих местах и работали в штатном режиме.
Несколько минут он лежал, прислушиваясь к ощущениям, затем, по прошествии нескольких минут, в его мысли начали вплетаться отчеты кибернетических систем.
Последние отданные им распоряжения были выполнены, но сведения, собранные автономными разведывательными зондами, не обнадеживали.
Строки отчетов одна за другой появлялись перед мысленным взором.
Режим Изоляции по-прежнему в действии.
Уровень искажения вертикалей – девять десятых процента. Связь с Обитаемыми Мирами технически невозможна.
Мониторинг планет Ожерелья результатов не дал. Эскадра капитана Воронина не обнаружена. Сигнал бедствия из указанных координат не транслируется.
«Но как же так?! Я ведь отчетливо принимал его, сразу после неурочного Смещения! Эскадра Воронина попала под гравитационный удар, крейсер и четыре фрегата пошли на вынужденную посадку – их курс вел к седьмой планете Ожерелья!»
Он откинул тонкую простыню, встал, нашел аккуратно сложенный комплект одежды.
Данные продолжали поступать в рассудок. Боевому мнемонику не нужны специально оборудованные рабочие места. Общение с кибернетическими системами протекает на уровне мысленного интерфейса, посредством имплантов, но в экстремальных для техники условиях Первого Мира привычные способы манипуляций с техносферой ограниченны, возможны лишь в определенных местах, где аппаратура надежно защищена от губительных излучений гиперсферы.
Ситуация складывалась критическая. С одной стороны, оборудование резервного командного пункта предоставляло широчайшие возможности для сбора и анализа данных, но, с другой, он по-прежнему оставался один, без связи, без возможности реально повлиять на происходящее.
Системы медицинского модуля поставили его на ноги, устранили угрозу для жизни, нейтрализовали чужеродные устройства, замкнув колонию нанитов в специально выращенной нейрокапсуле, – микромашины, вживленные в его мозг, теперь отрезаны, они не могут повлиять на рассудок или передать кому-то информацию.
Он сел в кресло.
Мягко прошелестел привод сканера.
Вот они. Крохотная серебристая капля.
