— Не в том самолете, Реба. А в японском. Сейчас его как раз в новостях показывают.
Сердце мое ухнуло куда-то в пятки. Я, конечно, слышала о крушении японского самолета, так же как и о других, — один разбился в каком-то труднопроизносимом месте в Африке, а второй, полный английских туристов, упал в море в Европе, — однако мне и в голову не могло прийти, что Памэла была в одном из них. Все это
— Как нам только что сообщили, разбился еще один самолет…
Мой муж Лорн сказал, что ему эти новости уже стали напоминать какую-то бесконечно повторяющуюся кульминационную фразу.
Я спросила Стефани, рассказала ли она об этом пастору Лену, и она сказала, что пробовала позвонить на его ранчо, но Кендра, как всегда, отвечала очень неопределенно насчет того, когда он появится, а по сотовому он не отвечал. Я положила трубку и побежала к телевизору, чтобы самой посмотреть выпуск новостей. Позади Мелинды Стюарт (это моя любимая ведущая на канале «Фокс», женщина, которую легко представить подругой, пьющей с вами кофе) были показаны две большие фотографии: на одной была Пэм, а на другой — тот маленький еврейский мальчик, который выжил после катастрофы во Флориде. Мне не хотелось думать, что бы сама Пэм сказала об этом фото, которое, похоже, было взято из ее паспорта и смахивало на снимки преступников анфас и в профиль, которые делает для себя полиция. Внизу экрана располагалась бегущая строка, прокручивавшая одну и ту же фразу: «В катастрофе японской компании «Сан Эйр» погибло 526 человек. На борту находилась одна гражданка Соединенных Штатов, уроженка Техаса Памэла Мэй Доналд».
Я просто сидела там, Элспет, смотрела на фотографию и читала эти слова, пока до меня окончательно не дошло, что Памэла действительно ушла от нас. Симпатичный мужчина-следователь — зовут его Эйс, фамилию не помню — из телевизионного шоу про авиакатастрофы, которое любит смотреть мой Лорн, вышел на связь из Флориды и сказал, что окончательно говорить пока рано, но не похоже, что к этому делу могут иметь отношение террористы. Мелинда спросила, не думает ли он, что эти аварии могли быть следствием каких-то природных факторов или, возможно, «рукой Всевышнего». Должна вам сказать, Элспет, что эти слова мне совершенно не понравились! Намекать, что нашему Господу больше делать нечего, как сбивать самолеты в воздухе! Руку к этому мог приложить только Антихрист. От возмущения я еще долго не могла сдвинуться с места, а потом они показали съемки с воздуха, какой-то домик, который показался мне знакомым. Потом я поняла, что это был дом Пэм, только с воздуха он казался меньше, чем на самом деле. И тогда я вспомнила о муже Памэлы, Джиме.
Я с Джимом никогда особенно не пересекалась. По тому, как Пэм говорила о нем благоговейным шепотом, можно было бы решить, что он у нее какой-нибудь гигант под два метра, но оказалось, что он ненамного выше меня. Не хотела этого говорить, но я всегда подозревала, что он любитель распускать руки. Синяков у Пэм или чего-то такого мы, правда, никогда не видели. Но было странно, что он все время ведет себя так, будто старается запугать. Если бы мой Лорн хоть раз повысил на меня голос… В общем, хоть я и считаю, что мужчина действительно должен быть главой дома, но должно же быть какое-то взаимное уважение, верно? Впрочем, ни один человек на свете не заслуживает того, что пришлось пережить Джиму, и я понимала, что мы должны что-то сделать, чтобы помочь ему.
Лорн был на заднем дворе, он проводил инвентаризацию консервированных фруктов и обновлял наши запасы продуктов. «В таких вопросах внимание не может быть излишним», — часто говорил он, имея в виду вспышки на солнце, всеобщую глобализацию и суперураганы, о которых все постоянно говорят, а мы не собираемся допустить, чтобы такие вещи застали нас врасплох. Кто знает, когда Иисус призовет нас присоединиться к нему?
Я рассказала мужу о том, что Пэм была в японском самолете. Они с Джимом работали на заводе B&P, и я сказала, что он должен пойти к Джиму и узнать, не нужно ли чего. Лорн заколебался — они не были близкими друзьями, работали в разных подразделениях, — но все равно пошел. А я решила, что мне лучше остаться дома и сообщить о случившемся всем остальным.
Первым делом я позвонила на сотовый пастору Лену. Меня сразу переадресовали на голосовую почту, но я оставила ему сообщение. Он тут же мне перезвонил, и по его дрожащему голосу стало понятно, что от меня он услышал эту новость впервые. Мы с Пэм дольше всех остальных были членами «внутреннего круга», как он любил выражаться. Перед тем как пастор Лен и Кендра приехали в округ Саннах, — а было это, ох, уже пятнадцать лет назад! — я была членом Новой церкви Откровений в Денхэме. По воскресеньям и средам я также всегда ездила (а это не близко, полчаса в один конец) на изучение Библии, потому что не могла следовать вере протестантов и согласиться с либеральными взглядами на гомосексуализм. Поэтому вы можете себе представить, как я приободрилась, когда в город приехал пастор Лен и возродил старую лютеранскую церковь, которая уже очень долго стояла пустой. Тогда еще я не слышала его радиошоу. Первым делом мне бросились в глаза его афиши. Уж он-то знает, как привлечь внимание к делам Божиим! Каждую неделю он вывешивал баннер с новым сообщением типа «Любите азартные игры? Что ж, ставка дьявола — человеческие души», «Господь не верит в атеистов, следовательно, атеисты не существуют» — эти два понравились мне больше всех. Этому человеку я простила даже тогда, когда он показал картинку Библии с торчащей из нее антенной, как у мобильного, и надписью «Аппарат для спасения твоей души», хотя и считала это слишком уж вычурным. Прихожан у пастора Лена поначалу было немного, и именно там я по-настоящему познакомилась с Пэм, хотя, конечно, и раньше встречалась с ней на собраниях родительского комитета в школе — ее Джоани была старше моих на два года. Мы с ней, разумеется, не общались с глазу на глаз по любым вопросам, но никто не мог сказать, что она была плохой христианкой.
Пастор Лен сказал, что хочет на следующий день вечером собрать людей, чтобы помолиться за упокой души Памэлы, и, поскольку Кендра в очередной раз слегла с мигренью, попросил меня обзвонить всех членов группы по изучению Библии и пригласить их прийти. Тут вернулся раздраженный
