Три

Не скажу, что мне было жаль Ленни, но доктор Лунд отстранил его и увел его послание. Было видно, что Ленни чувствует себя, как непопулярный ученик в школе. И не думаю, что это как-то было связано с деньгами. Ленни рассказывал мне, что его веб-сайт собирает пожертвования со всего мира. Если вам интересно мое мнение, в основном это была гордыня и больше ничего.

Может, доктор Лунд и охладел к нему, но послание Ленни завоевывало популярность со скоростью распространения пожара. Спасти свои души желали уже люди, которых я никогда не считала религиозными. Даже парочка моих клиентов пошла и сделала это. Было понятно, что некоторые из них, ясное дело, делают это для подстраховки, просто на всякий случай — а вдруг все окажется правдой? Не имело значения, что протестанты и даже некоторые мусульманские лидеры утверждали, что повода для паники нет, люди просто реально начали верить в это. По всему миру происходили все эти знаковые события — подтверждения чумы, голода, войны и чего-то там еще. Ситуация с рвотным вирусом и ящуром все ухудшалась, а потом в Африке случилась засуха, да еще эти страхи, когда Северная Корея начала угрожать испытаниями ядерного оружия. И это было только начало. Потом поползли слухи насчет дедушки Бобби и робота, который появился у японского мальчика. Выходило так, что, как только кто-то опровергал теории Ленни, сразу всплывал какой- нибудь подтверждающий их знак, возвращавший все на свои места. Если бы меня, когда я только познакомилась с Ленни, спросили, сможет ли он поднять такую суматоху, я бы гроша ломаного на это не поставила.

— Мне необходима более прочная платформа, Ло, — все время говорил он. — Доктор Лунд забирает у меня все. Он действует так, как будто это была его идея.

— Но разве это все не для того, чтобы спасти человеческие души, милый? — спросила я его.

— Конечно, речь идет о спасении людей.

Тут он по-настоящему завелся, стал рассуждать о том, что времени, может быть, совсем мало и что они с доктором Лундом должны работать вместе. Он в тот день даже не захотел делать свое обычное это. Был слишком взвинчен, не смог… ну, вы понимаете. Сказал, что должен встретиться с тем парнем, с Монти, и начать планировать, как ему снова войти в милость к большим мальчикам. Он рассказал мне, что у него на ранчо уже сейчас живет немало таких «посланников», как Монти, и, мне кажется, он подумывал, что было бы хорошо пригласить туда еще. После того как он ушел, я стала собираться, чтобы вернуться к себе на квартиру к следующему клиенту, когда в дверь номера постучали. Я подумала, что это, наверное, снова Ленни, который пожалел, что понапрасну убил наш час вместе на пустую болтовню. Я открыла и увидела женщину. Я сразу поняла, кто это. Узнала ее по этой собачке, Снуки. Сейчас она выглядела даже еще более худой, чем тогда, на шоу доктора Лунда. Тощая, слишком тощая, вроде тех, кто страдает анорексией. Но выражение ее лица было уже другим. Она не выглядела потерянной, как это было в прошлый раз. Она не злилась, не психовала, но взгляд ее говорил: «Со мной шутки плохи».

Она оглядела меня с ног до головы, и я поняла, что она пытается сообразить, что Ленни во мне нашел.

— Сколько уже времени вы с ним этим занимаетесь? — прямо, в лоб спросила она.

Я сказала все как есть. Она кивнула, а потом протиснулась мимо меня в комнату.

— Ты любишь его? — спросила она.

Я едва не расхохоталась. Сказала, что Ленни был для меня лишь одним из постоянных клиентов. Я не была его подружкой, или любимой, или еще что-то. Я знаю, что немало моих клиентов женаты, но это их личное дело.

Это, похоже, как-то ее успокоило. Она села на кровать и попросила налить ей что-нибудь. Я плеснула ей немного того, что обычно пьет Ленни. Она понюхала сначала, а затем залпом выпила. Поперхнулась, у нее потекло по подбородку, но она, похоже, этого даже не заметила. Она обвела рукой номер и сказала:

— Все, чем ты с ним занималась, за это платила я. Я платила за все.

Я не знала, что на это сказать. Я, в принципе, знала, что Ленин зависит от ее денег, хотя не знала, в какой степени. Она посадила собаку на кровать рядом с собой. Та обнюхала простыни, а потом бухнулась на бок, как будто сейчас концы отдаст. Я знала, что в мотель запрещено приводить животных, но не собиралась говорить ей этого.

Она спросила, что именно любит Ленни, и я рассказала ей всю правду. Она сказала, что он, по крайней мере, все эти годы не скрывал от нее какой- нибудь странный сексуальный фетиш.

Затем она спросила, верю ли я в то, что он говорит, будто дети — это всадники. Я ответила, что уж и не знаю, чему верить, а чему нет. Она кивнула и встала, чтобы уйти. Ничего больше не сказала. Внутри у нее чувствовалась глубокая печаль. Мне это было хорошо видно. Должно быть, это она рассказала корреспонденту «Инквайерер» о нас с Ленни. Буквально через день-другой тот парень позвонил мне, прикинувшись обычным клиентом. К счастью, у меня хватило ума раскусить его, но это не остановило фотографов, которые еще несколько дней испытывали вокруг меня свою удачу.

После этого я во всем призналась Денише, рассказала ей, что Ленни был одним из моих клиентов. Ее это не удивило. Денишу вообще трудно чем-то шокировать. Она всякого повидала. Наверное, вы хотите спросить, что я чувствую по отношению к Ленни теперь. Как я уже говорила, меня вечно пытаются заставить сказать, что он был чудовищем. Но это не так. Он был просто мужчиной. Думаю, когда я решусь написать книгу, по поводу которой на меня все время наседают издатели, я расскажу об этом больше, но на сегодняшний день это все, что я могу сказать на эту тему.