Рыба расстелил циновку, на ней поместились ещё пятеро погорельцев.
– Что-то долго в этом году стоит над нами светило, – сказал один из них.
– Два дня ещё – самый максимум, – успокоили его, – и начнём отстраиваться заново.
– А почему вы не уехали? – спросила Наташа у своей соседки.
– Потому же, почему и вы.
– Да мы только что приехали. Мы не знали.
– Не знали они. Лето в разгаре, а они не знали.
– Ну, мы дураки, это давно известно. А вы-то что?
– А мы-то не бросим наш город на растерзание светилу. Вещи, конечно, вывезла. Детей, стариков отправила в дальние пещеры.
– Да что вы можете против солнца, огня и жары?
– А во-он, смотри, что мы можем, – ответила женщина, указывая пальцем куда-то вдаль. Наташа и Рыба почему-то уставились на сам палец, и через мгновение обнаружили, что нет уже вокруг никакой пещеры, что они сделались совсем крошечными и стоят, взявшись за руки, на плоском широком ногте огромного указующего перста. Возникло ощущение полёта, потом – падения. Наташа и Рыба соскользнули, как с горки, на твёрдую землю, подняв столб пепла. Огляделись по сторонам. Оказалось, что гигантский палец перенёс их на окраину сгоревшего города.
Наступила ночь. Земля остыла, и люди вышли на поверхность. Где-то тушили огонь, подтаскивали багры и вёдра с водой.
– До полудня успеем разобрать завалы в центре. А завтра, может, и не загорится! – послышался из темноты уверенный властный голос.
Дотлевали огарки небоскрёбов. Бесформенными кучами лежали расплавленные здания пониже. Как побывавшие в огне ювелирные украшения.
– Зато зимы тёплые, бесснежные, ласковые, – рядом вновь появилась женщина, что сидела рядом с ними в подводном гроте. – Ну, приходится терпеть. Три-пять дней в году, иногда неделю горит наш город. Слабых отправляем в убежища, сами отсиживаемся в резервуарах – рядом океан, отец наш. Когда светило уходит – отстраиваем всё, что сгорело.
– И так – каждый год?
– Да. Три дня из трёх тысяч можно потерпеть.
– Ваш год длится три тысячи дней?
– Ну да. Три дня пожара – уж получше, чем тысяча дней зимы в ледяной пустыне.
– И что, после пожара всё заново?
– Заново. Зато мы не привязываемся к вещам и жилищам. Только к нашему городу и ещё вот к океану. Ну, хватит стоять, беритесь за дело. Проверьте, что уцелело в ближайшем подвале и можно ли там разместить людей.
Наташа и Рыба послушно шагнули в узкий оплавленный лаз, спустились вниз по щербатым ступеням (Наташа насчитала их десять), и оказались в коридоре, не сильно пострадавшем от огня. На стенах остались даже обои, кое-где виднелись надписи на непонятном языке.
– Как ты думаешь, здесь можно людей размещать? – спросила у Рыбы Наташа.
– Не уверен. Давай пройдём дальше.
Коридор становился всё уже и уже, вскоре пришлось пригнуться, а потом – передвигаться друг за другом на четвереньках. Синхронно, не сговариваясь, повернули назад – но тоннель, вместо того, чтобы расширяться, продолжил сужаться. Вот уже они ползут, извиваясь червями, ползут, чтоб только не останавливаться.
– С меня хватит! – крикнула Наташа и локтем толкнула стену. Непрочная кладка осыпалась, и путешественники выбрались на волю. С наслаждением разогнулись. И почувствовали, что переместились в новый сон.
– Ты заметил, что нам уже необязательно говорить, чтобы понимать друг друга? – спросила Наташа.
– Но говорят не только для того, чтобы понимать. Когда я говорю – мне кажется, что со мной всё в порядке.
«Это я понимаю», – поняла Наташа. И Рыба понял, что она это поняла.
На них осталась одежда из прошлого сна, но свитера вскоре пришлось снять и обмотать вокруг пояса. Под свитерами оказались свободные серые майки.
Становилось всё жарче и жарче, хотя ничего пока не горело. Каменистая дорога вилась среди иссушенных пустошей, поросших бурым мхом. Где-то вдалеке маячил то ли лес, то ли мираж.
– Интересно, во сне бывают миражи? – спросила Наташа.
– Мираж во сне – это лёгкий переход в другой сон, – ответил Рыба.
Чирикнув, вспорхнул с дороги испуганный маленький камень. Камень покрупнее поднялся на передних лапах и зарычал на путников, но они обошли его стороной.
Дорога пошла на подъём, солнце припекало. Вместо пота на лице и руках выступила звериная шерсть. Как ни странно, так стало легче переносить жару.
