Наташа резко обернулась, подобно матери-тигрице, готовой как следует разобраться с «мужиком», который подвергает опасности её тигрёнка. И увидела дикую картину: Снусмумра стоит напротив Рыбы, уперев руки в боки, а Рыба явно не видит её и даже не слышит, а только с интересом рассматривает висящий на стене огнетушитель.
Наташа бросилась на помощь.
– Что произошло? – спросила она у Снусмумры.
– Ничего не произошло. Иду, никого не трогаю. Вдруг этот дылдач выкатывается и чешет как сквозь меня.
– Понятно. Теперь к тебе, – Наташа повернулась к Рыбе и с нажимом произнесла:
– Ты
Рыба оторвался от созерцания огнетушителя и поглядел на Снусмумру как на пустое место.
– Тут человек стоит! А ты сквозь него пройти пытался! – повторила Наташа и сделала вид, что объясняется с ним при помощи жестов. Потом, повернувшись к Снусмумре, пояснила:
– Он глухонемой!
– «Пока не поем – я глух и нем?» – вспомнила Снусмумра. – Тоже не кормишь его? Зря.
– Он по-настоящему, – печально сказала Наташа, – ничего не слышит. И говорить не может. С детства.
Словно в доказательство её слов, Рыба неопределённо покрутил руками в воздухе.
– Он извиняется! – «перевела» Наташа. – Не выспался! Работал!
– А что глухонемому делать на концерте? – прищурилась Снусмумра.
– Он нам мобильные стенды скручивает. Это наш… разнорабочий. С работы.
– А…
– Это – наш музыкант, – глядя Рыбе прямо в глаза, вновь принялась жестикулировать Наташа, – она уже скоро выйдет на сцену и будет там петь. Но ты не услышишь, ведь ты глухонемой. Но она очень хорошо поёт! Я тебе потом перескажу. Жестами.
– А зачем ты говоришь, если он глухой? – удивилась Снусмумра.
– Он по губам читает. Одним глазом по губам, другим – по рукам.
– Ой, Наташечка, – задушевным тоном протянула Снусмумра, – я думала, это я накурилась. А похоже, что ты – накурилась.
– Что-что ты сделала?
– Ну, я дунула для здоровья, – объяснила Снусмумра. – Ладно, пойду настраиваться.
«Теперь понятно, почему она увидела Рыбу! – сообразила Наташа. – Это её глюк!»
– Я никого тут не обидел? – осторожно спросил «глюк».
– Пока нет. Но тебя надо спрятать. Сейчас я пойду конферансье экзаменовать. Видишь, сидит и зубрит, умничка такой?
– Не вижу.
– Понятно. Там сейчас человек, но я его сманю вниз. Когда я отойду вот сюда – это значит, сманила. Тут и полезай на его место и не отсвечивай. Мало ли, какие тут люди глазастые.
Концерт начался вовремя. Конферансье художественно приукрасил свою речь, но ни на миллиметр не отклонился от намеченного в сценарии курса. На сцену вышла Снусмумра и ударила по струнам.
Наташа прижалась спиной к бутафорской руке. На ладони сидел никем не замеченный Рыба и гладил её по голове.
Подошел давешний уборщик с огнетушителем в руках.
– Где пожар, трам-там-там-там его через там-там? – устало спросил он.
– Какой пожар? – на автомате ответила Наташа, сверяясь со своим списком. – Пожар мы в бюджет не закладывали.
– Ну, вы тут стояли полчаса назад и кричали: «Пожар! Пожар! Пожар!» У меня жена была глухонемая. Я немного разбираюсь.
– Молодец. Грамотный, – сказала Наташа. – Но вы вообще видели, кому я кричала? Это же артистка, знаменитая! Вон, на сцене стоит. Её всегда так готовят к выступлению. Кричат несколько раз «Пожар!» на языке глухонемых. Иначе она не сможет зажечь зал.
Уборщик выглянул на сцену. Снусмумра уже вошла в раж, ничего не видела и не слышала, только била по струнам и встряхивала головой, и уже почти кричала в микрофон, да и не нужен был ей этот микрофон – так, игрушка; а зрители, как морские волны, покачивались в такт музыке, и плакаты по левую и правую руку взлетали мерно, как крылья огромной птицы, хотя ветра никакого не было.
– Артисты, трам-там-там, тонкие, там-там, души! – расплылся в улыбке уборщик.
– Кстати, насчёт тех двух пакетов мусора, – вспомнила Наташа.
Уборщик снова помрачнел.
– Их наш разнорабочий чисто случайно вынес на помойку. По привычке. Он у нас в офисе всегда мусор выносит, вы уж простите его.
– Э, да чего уж. Пускай уж, если вот, – ответил уборщик, и закружился в танце в обнимку с огнетушителем.
